Александр Кормашов - Приключения ноплов

Нопленэр и сам плохо помнил, что он делал на лугу. Ещё недавно, пока его не разбудили, он крепко спал, а что же было до этого? Одно он знал точно – что он не лунатик. Не настоящий лунатик. Настоящий лунатик – этот тот, кто бродит ночью во сне с отрытыми глазами и ищет сам не зная чего. Нопленэр же знал, что искал. Он искал Луну. И всю вчерашнюю ночь он искал Луну тоже.

Не стоит думать, что у него было нехорошо с головой. Всё началось ещё во время пребывания экспедиции ноплов на Земле. Тогда он не был ещё рисовальщиком облаков, а рисовать Луну ему никто и не предлагал, поскольку в Нопландии не было земной ночи, но факт остаётся фактом, что именно тогда, на Земле, и именно под той прежней земной Луной, он вдруг осознал, что влюбился в прекрасную садовницу Ноплерию.

Это произошло совершенно случайно. Он просто гулял ночью под Луной и думал о прекрасной садовнице, и совсем не подозревал, что влюблён, как вдруг бац! – в его голове начали складываться стихи. Так, ничего такого особенного, просто в рифму: «садовница – любовница», «империя – Ноплерия», «розовый бутон – сердце, как бетон». Сначала Нопленэр не придал этому никакого значения, однако, написав следующее стихотворение, в котором использовалась рифма «любит – тюбик», а бледность кожи Ноплерии сравнивалась с зубной пастой, он начал волноваться.

Он давно уже имел подозрения, что ничего не умеет делать по-настоящему. Он пробовал заниматься наукой и не добился никаких результатов. Он стал спортсменом и ни разу не занял первого места. Он учился играть на музыкальных инструментах – успехи были посредственными, и даже когда потом начал рисовать, то рисовал только солнце и облака, что умеет каждый ребёнок.

Короче, он уже начинал думать, что он неудачник. Поэзия стала последней каплей. Это он понял, когда использовал в стихотворении рифму «любит – тюбик». «Ну, всё! Не хватало мне ещё писать плохие стихи!» – воскликнул про себя Нопленэр и дал себе слово, что больше не напишет ни строчки. И долгое время ему удавалось сдерживать себя. Но катастрофа была неминуема. Она разразилась в ту самую последнюю ночь перед отлётом с Земли, когда над лесом светила полная Луна и когда Нопленэр захотел напоследок прогуляться по своим любимым местам. Стихи так и полились из него. Их было много. Очень много. Их было столь же много, сколь много отдельных музыкальных фраз может произнести одна влюблённая птичка за одну ночь. Лишь утром, вернувшись на корабль, Нопленэр понял, что пропал. Ведь, если он всё же и стал поэтом, то очень плохим, в лучшем случае, посредственным поэтом. В том не было сомнения. Ибо никакой человек не может стать непосредственным ни с того ни с сего, особенно, если раньше он уже бывал посредственным много раз!

Тогда, не сказав никому ни слова, Нопленэр решил всё забыть. Он решил забыть все написанные стихи и никогда больше о них не вспоминать. Это было непросто, однако он не сдавался. Он пускался на различные ухищрения и то пытался забыть все свои стихи одновременно, то забывал по стихотворению в день, то переписывал стихи другими словами, то есть прозой. У него ничего не получалось. Тогда Нопленэр бросился читать всевозможные умные книги и начал изучать справочники типа «Сто тысяч выходов из безвыходных ситуаций», и там он, действительно, нашёл один выход, который так и назывался «Выход №273 – для безответно влюбленного поэта».

Там поэту предлагался чудодейственный план. Нужно было заманить свою даму сердца в какую-нибудь беседку, забаррикадировать все окна и двери, а затем всю ночь ходить вокруг этой самой беседки и читать, читать и читать посвящённые ей (то есть даме, а не беседке) стихи. Поэт должен был читать стихи до тех пор, пока его дама сердца не высказала некоторого суждения о его творчестве, после чего всю поэзию выдуло бы из головы поэта за один раз. Но, постойте! Заточить всю любимую в клетку, а потом всю ночь рассказывать ей про то, как ты её любишь? Нет, лучше смерть!

Между тем время шло. Корабль давно уже находился в космосе, Нопленэр трудился рисовальщиком облаков, а затем был назначен знаменитым художником, но по-прежнему продолжал страдать. Порой он целыми днями бродил по Нопландии и не реагировал ни на какие расспросы, а то вдруг принимался буянить, задираться и вызывать на дуэль придворного дуэлянта Ноплеца. Но тот всегда отказывался драться, ссылаясь на занятость другими дуэлями. Он лишь согласился выдать на время свой дуэльный пистолет, но взамен потребовал изобразить себя на картине в боевой позиции со шпагой в руке. «И не забудь, – сказал напоследок Ноплец, – ты должен нарисовать меня точно в момент атаки уколом в верхний сектор туловища с выпадом. При этом защита должна быть пятая – дагой. То есть кинжалом». Нопленэр послушно кивнул, захватил свой мольберт и пошёл стреляться на луг. Там он немедленно получил в голову снарядом из надувной пушки – история, ставшая легендарной.