Владимир Буров - Звезда Собаки. Семнадцатая Карта

– Ох, грехи наши тяжкие, – сказал Соленый и полез к ногам Соньки.

Комби придвинулся с другой стороны.

Зю на крыше опустил бинокль.

– Эх, завалить бы их сейчас всех.

– Что там? – спросил Анп и потеребил лапками пулеметную ленту. – Давай сейчас шарахнем, а? Давай!

– Нельзя, – сказала Ни Андр. – Надо ждать.

– А чего ждать-то? – спросил Анп. – Мочим всех и дело с концом.

– Да заткнись ты, Петька! – Анка ударила его ладошкой по лысине.

– Она правильно говорит, – вздохнул Чапаев. – Тех, кто в туалете, мы замочить не сможем. – Надо ждать.

– А я бы все равно сейчас шарахнул, – сказал Анп. – Тех, кто спрятался в туалете мы бы потом прямо там и замочили.

– Э, нет, – покачала пальчиком Ни Андр., – ты не знаешь, насколько умен и хитер Береза. Это сам дьявол. Да и Предатель Демократии не так прост, как может показаться. Он может опять всех обмануть, и поднять народ, как Стенька Разин. Там еще этот – слово на букву е – карлик…

– Да, дахуя их там! – поддержал подругу Зю.

– А я хочу! – капризно сказал Петька и опять подергал пулеметную ленту.

– Да ты – слово на букву б – Пустое место, – сказал Зю.

– Одно слово: Пустота, – поддержала Чапаева Анка-пулеметчица, и опять хлопнула ладошкой по потной лысине второго номера.

Клуб. Музей восковых фигур. Из окна виден сад, беседка, где Мичуринец-Лысенко-Комби и Соленый нехотя – слово на букву е – Соньку Золотую Ручку. Виноградная лоза колосится сама по себе. А че ей будет?

Две Тети-Моти прогуливаются по залу, где выставлены Толстой Лев и Алексей, Достоевский, Чехов, Горький, Мандельштам, Блок, даже Акс и Сол. Хотя, между прочим, тоже кукуют на этой Зоне. Сейчас они ушли ловить раков. В зале тепло и уютно и страшновато как на кладбище.

– Когда я прихожу сюда, – говорит Тётя, – я как будто молодею. Меня очень утомляет загазованность Зоны.

– Я как будто приезжаю в свою родную деревню! – восклицает Мотя. – Воздух!

– Изумительный!

– Восхитительный! А какие люди! Среди них я чувствую себя комфортно.

– Я тоже, как будто среди своих близких товарищей, – Тетя проводит ладонью по щеке Льва.

Мотя гладит Алексея.

– Сейчас пишут романы за месяц, – говорит Мотя.

– А Лев Николаевич Толстой целый грузовик бумаги искромсал, прежде у него получилось что-то путное.

– А ты помнишь, что сказал Достоевский, когда проиграл все деньги в казино?

– Да, он сказал…

Тетя мягко прерывает ее. Она говорит, что знает, что сказал тогда Достоевский.

– А ты знаешь Ахматова говорила, что…

– Это интересно. Пастернак по этому поводу пишет…

– Великолепно. А Блок? Он ведь…

– Это все равно, что на самом деле увидеть…

– Совершенно верно. Абсолютно.

– Понимаешь, мне здесь очень комфортно, – говорит Тетя.

– А мне-то как! – говорит Мотя. – Я бы, кажется, и спала здесь.

– Кстати, некоторые говорят, что мы с тобой здесь трахаемся. Представляешь?

– Я, конечно, слышала об этом. Но ведь это же неправда. Они злословят.

– Злословят, ублюдки. Ты помнишь, как это сказано у Чехова в Вишневом Саду? Я, говорит…

– Да, великолепно. Это ответ всем гадам, которые пытаются…

Так они вдохновенно разговаривали друг с другом об известных им вещах. Совершенно не вдаваясь подробности. Ведь они были одни. Они всегда одни. А двоим родственным душам и так все ясно. Их же никто не подслушивает. Кроме меня.

Я постоял, постоял у двери, да и цапнул Тетю за пятку.

– Ах – слово на б – дурак такой! Зачем ты кусаешься?

Я говорю, ну чтобы обратить внимание.

– Да кто на тебя дурака такого будет смотреть! – опять воскликнула Тетя. Мотя молчала. У нее были такие вкусные ляжки. Я обнял одну из них… лапами и два раза лизнул сантиметров на двадцать выше колена. Она закричала.

– Ах ты, блудливый пес! Зачем ты меня всю излизал?!

Я говорю:

– Псы всегда блудливые. Они любят лизать…

– Жопу они любят лизать! – удачно вставила Тетя.

– А вы лижите памятники на кладбище.

– А что в этом плохого? – спрашивает Мотя. – Нам это нравится. Мы ведь общаемся с Толстым и Достоевским, как с живыми людьми. Чем это плохо?

– Это прекрасно, – говорит Тётя.

– Нет ничего прекрасного в том, чтобы принимать мертвых за живых, – говорю я и как бы нечаянно задеваю Тётю хвостом под коленкой. Она трясет ногой. Говорит:

– Щекотно – слово на букву б. – Не надо, прошу Вас. – Тетя погладила Льва по носу, гриве, усам и сказала: – И они не мертвые для нас, а совершенно живые.

– Они мертвые. Прекратите на – слово на х – бродить по кладбищу.