Михаил Шторм - Сокровища царя Соломона

– Имей в виду, Дима, в Африке мы поменяемся ролями, – пообещал он.

Быков насторожился.

– Иными словами, – произнес он хмуро, – вы намерены взять командование на себя, Михаил Иосифович?

– А как же иначе! – воскликнул Балтер. – Кто лучше меня знает правила поведения в буше, саванне, на реке?.. Нас с тобой ждет встреча с самой дикой природой планеты. Поэтому от меня не отходить ни на шаг, к зарослям и кустам в одиночку не приближаться, руки и ноги в воду не совать. Окаванго кишит крокодилами и змеями.

– А помните, как на нас напал морской крокодил? – спросил Быков.

– Конечно, Дима. Это было потрясающее приключение!

Сейчас воспоминания вызывали на лицах мужчин улыбку, но в свое время, когда они едва не стали добычей гигантского хищника, им было не до смеха.

– Скажите, Михаил Иосифович, не собираетесь ли вы арендовать моторную лодку? – поинтересовался Быков.

– Нет, – покачал головой Балтер.

– Как? Вы не намерены проплыть по Окаванго? – удивился Быков.

– Я вижу, ты плохо представляешь себе, что это за река, Дима. А ее нельзя недооценивать, ведь она своенравна и капризна, как женщина. Берет начало всего лишь в трех сотнях километров от Атлантического океана, а потом вдруг резко поворачивает к океану Индийскому. Но не впадает туда, не впадает! – Профессор Балтер помахал пальцем в воздухе. – Исчезает в песках Калахари. Правда, перед этим разливается, – он широко развел руками, – образуя самую большую внутриконтинентальную дельту в мире.

– Я и говорю, – кивнул Быков. – Грех не поплавать по самой большой дельте в мире.

– Там непролазные топи и непроходимые заросли папируса, – сказал Михаил Иосифович с усмешкой превосходства на тонких губах. – А еще повсюду островки, затрудняющие навигацию. Их строят термиты, да-да, термиты. А уже потом на месте термитников растения пускают корни. Образуются острова, соединенные протоками, которые прокладывают гиппопотамы. – Тут Балтер бросил испытующий взгляд на Быкова. – Их еще называют бегемотами. В просторечии.

– Я в курсе, – скромно ответил Быков.

– Рад это слышать. В наше время молодежь такая, гм, нелюбознательная…

На это можно было многое возразить. Например, что современной молодежи известно такое, что и не снилось людям старшего поколения. Или что сам Быков уже не считал себя молодым. Но спорить не имело смысла. Профессор Балтер принадлежал к числу людей, которые обожают говорить, но не слишком внимательно прислушиваются к мнению окружающих.

– Как же мы будем пробираться по тропам, проложенным гиппопотамами? – спросил Быков и с невинным видом уточнил: – Именуемыми в просторечии бегемотами…

Возможно, Балтер и заметил подковырку, но не отреагировал на нее, сочтя это ниже своего достоинства.

– Единственное средство передвижения там – туземные пироги. – Профессор внимательно посмотрел Быкову в глаза. – С ударением на втором слоге, обрати внимание.

Оказывается, ему тоже было присуще чувство язвительного юмора, которым всегда отличался Быков.

– Это такие лодки, выдолбленные из дерева, – продолжал Балтер как ни в чем не бывало. – Благодаря узкой, вытянутой конструкции они способны плыть среди зарослей папируса.

– С ударением на втором слоге?

– Да, Дима. Если тебе будет угодно.

Сделав вид, что он не уловил сарказма, Балтер поставил Быкова в глупое положение. Отлично сработано! Дмитрий усмехнулся в усы:

– Я постараюсь запомнить. А вы постарайтесь приобрести все, что здесь записано. – Он постучал ногтем по стеклу на столе. – Созваниваться будем ежедневно, утром и вечером. Держите телефон при себе, пожалуйста. Вылет через четыре дня. Билеты уже заказаны. Виза для поездки в Ботсвану не нужна, и это облегчает нам задачу.

– Почему через четыре дня? – нахмурился Балтер. – Мы напрасно теряем время.

– Не знаю, как у вас, а у меня есть дела, которые необходимо закончить, – сказал Быков. – В общем, собирайтесь, Михаил Иосифович. За день до вылета я к вам загляну, уточним некоторые детали.

На том и порешили. Навестить Балтера еще раз перед отъездом было правильным решением. Потому что в противном случае нам пришлось бы попрощаться с профессором навсегда.

Когда, как и было условлено, Быков заехал к Михаилу Иосифовичу, его насторожил запах гари в подъезде. Слегка отклоняясь от повествования, отметим, что это был именно подъезд, а не парадное, как часто говорят те, кто никогда не видел настоящих парадных – со сверкающими мраморными ступенями, яркими светильниками и бронзовыми украшениями. Наличие парадного входа подразумевает существование черной лестницы: узкой, грязной, насыщенной запахами кухни. Именно таким был подъезд, в который вошел Дмитрий: с грязной лестницей, щербатой облицовочной плиткой и богатой настенной росписью, но зато без лифта и без консьержа.