Владимир Жуков - Сикстинская мадонна

– Не долечился, сука!

В том, что это донимали глюки особист не сомневался даже. Он глаза закрыл: «Вот черт, – подумал, – а ведь плюс есть от горячки белой, сногсшибательных таких сюжетов не придумать с головой здоровой. А чего? А почему бы после КГБ не ломануть в писаки? Зарабатывать на хлеб насущный исключительно пером считаю перспектива не плохая вовсе. И тем паче, что совсем не надо интересные искать сюжеты, их всегда в башке в достатке будет у больного головой серьезно. Вон как лезут! Вон как прут лавиной! Крысы ставили концерт недавно, восхитительный промежду прочим, а теперь вот технари такой же разыграли. Не сценарий – бомба! Человека вроде как в сортире, сняв одежды, утопить хотели, бедный вырвался каким-то чудом и от гибели несется верной… Но веревка! Для чего веревка?.. Возвращается горячка снова!..»

И закрыл глаза Сашуля плотно их, ладошками прикрыв вдобавок. Да минут так простоял с десяток.

А пока стоял чекист, в тревоге, в беспокойстве пребывая жутком, дружно плюхнулась в карьер ватага и в блаженной замерла прохладе. А вернувшийся из ада только, было чуть не потерял сознанье от нахлынувшего вдруг блаженства. Тело юное обмякло, млея, будто в сладкий рай попав внезапно. Время вдруг остановилось словно. Снял с себя Емелин фал ненужный… Только счастье то недолго длилось. Вспомнил Леша, что забыл ПМ свой с кобурой у туалета, в травке, опьяненный долгожданной волей, свежим воздухом, победы счастьем. Из живительной водицы пулей перепуганный назад метнулся, разумеется, как прежде голый, но без слоя липкой дряни только. Как никак, а окунулся все же.

В это время особист Сашуля, осторожно отведя ладошки от лица, раскрыл глаза и снова представление увидел злое, подтверждало что болезнь конкретно: штаба мимо тот же голый мчался, только в сторону уже другую. Не бежал за ним никто, и также хвост веревки не тащился следом. И еще теперь голыш был чистым.

Испугавшись, вновь глаза зажмурил экс-чекист, а лейтенант Емелин кобуру свою нашел с ПМ-ом и помчался к водоему снова. И, когда вновь пробегал у штаба, то решил открыть глаза Сашуля, в раз последний убедиться чтобы в злом диагнозе болезни глупой. Так и есть. Она, конечно, белка! Тот же голый с пистолетом только. Весь дрожа в комок болезный сжался, перепуганный чекист до смерти и на пол присел с окошком рядом, приступ эдак пережить желая.

А Емелин вновь упал в блаженство и наяривать давай руками интенсивно сам себя, смывая с тела юного дерьма остатки.

Кисли рядом технари в комбезах, потому как в них ныряли прямо в водоем. И посидев немного, вышли, сняли их с себя, отжали да повесили на ветках ивы, что росла на берегу карьера. Ветерочек, чуть шалил который, теплый, летний стал сушить проворно спецодежду, а народ обратно в благолепную подался влагу. Что сидеть на берегу без дела, да вдобавок голышами также, можно ежели в воде плескаться.

В упоении на иву глядя и увидевши на ней комбезы, вспомнил снова раздраженно Леша, что забыл у туалета форму. Вылез нехотя на берег ну и за одеждою обратно дунул. В это ж время особист Сашуля чуть привстал и за окошко глянул: снова голый, тот же самый голый, но уже без пистолета правда. Улыбнулся КГБэшник горько и не стал опять садиться на пол, а в окно решил смотреть печально на крутой круговорот сюжетов. И когда из-за угла Емелин, так же голый, появился снова, то тому не удивился даже, но погневался:

– Ну, бегай-бегай! – прошептал, – несчастный глюк, поганый! Хлопочи, давай, старайся, мерзость! Только мне по барабану это! Сумасшедший я! Скажи спасибо, что намедни отобрали дуру, а не то бы непременно шлепнул!

И как только за углом санчасти скрылся Леша, закурил Сашуля, и колечки голубого дыма в нос Дзержинского поплыли молча. И конечно тот чихнул бы точно, не портретом будь в зеленой раме.

Докурив, уже совсем спокойно от окошка отошел Сашуля и устало развалился в кресле. Да заснул. Достали нервы таки.

А Емелин, облачившись в форму, к оружейнику пошел скорее, откисать свой экипаж оставив.

Оружейная. Открыты двери. В них Емелин залетел стрелою. И оружие хотел лишь только положить свое на стол, как взглядом повстречался вдруг с глазами злыми оружейника, привстал который. Намерения его простые не имели толкований разных.

Стал как вкопанный Емелин Леша, а помеха со всего размаха бахнул пО столу рукой тяжелой. Штукатурка с потолка слетела от сурового того удара и тревожно задрожали стекла от него, едва держась в замазке. В Зачепило колотила злоба. Как разбуженный вулкан Везувий, задрожал мужик, вот-вот желая извержением закончить встречу.