Галина Долгая - Песни бегущей воды. Роман

– А-а-а, – хотел Джаркын сказать, что дура жена, что он и не собирается умирать, а вместо слов только стон, и кашель из самой глубины груди, с клокотом подобрался к горлу, перекрыл его.

Старуха поднесла чашку с молоком к губам, влила немного. Теплая жирная струя соскользнула в рот, согрела горло. Дышать стало легче.

– Айтулин, – прохрипел старик, – дай… – кашель прорвался, не дав договорить, но сил хватило поднять руку с растопыренными пальцами.

Айтулин сразу смекнула, о чем муж беспокоится. Живо отползла к изголовью, вытянула потрепанный мешок с сокровищами.

Как старик доплыл до берега, Айтулин сразу выгребла камни из корыта и спрятала подальше от людских глаз. Жили старики одиноко, да мало ли! Кто из кочевников мимо пройдет, а то худой какой человек заглянет. В юрте у них добра-то и нет, так, какая-никакая утварь, одежонка, вот и припрятала старуха заветные камни в тряпье. Кому оно надо?!

– Дай! – старик скрючил пальцы, пытаясь показать, что именно он просит. Да разве его старая жена поймет!

А она и думать не стала, чего мужу надо, поставила мешок перед ним, развязала заскорузлые завязки, раздвинула ткань и сама чуть не нырнула внутрь своим луноподобным лицом – так влекли к себе удивительные камни, так манили, что терял человек разум при виде их сияния.

– Уйди, – прошипел Джаркын, приподнимаясь на локте.

Айтулин откинулась назад. Если бы муж в этот момент посмотрел на нее, то увидел бы демоническую улыбку и дурной бесцельный взгляд. Но не до жены ему было. Лягушка из бредового сна не давала покоя!

Джаркын запустил руку в мешок, провел ладонью по камням, и вспомнились недавние ощущения, как так же на ощупь он доставал камни из сундука. Не сон то был! Явь! А вот и заветный камень. Пальцы пробежались по его выступам. Лягушка?.. Джаркын сжал камень и вынул руку.

Немощь помутила рассудок, силы словно утекли, как те дары, в Теплое озеро. Рука, державшая тело, подкосилась, и старик упал, уткнувшись лбом в кошму. Терпкий запах сырой валяной шерсти ударил в нос, как щепоть дурманящего порошка, пробуравил мозг до затылка и вернул сознание. Тяжело дыша, Джаркын перевернулся на спину и положил руку с камнем на грудь.

Протяжный выдох мужа привел в чувство старуху. Она подползла, толкнула его, вглядываясь в лицо, покрывшееся испариной. Рука старика соскользнула и Айтулин вскрикнула, увидев на его груди лягушку. Красная, с желтыми и белыми полосами поперек, она казалась трепещущей. Даже зеленая агатовая морда играла цветом.

Старик открыл рот, ловя воздух. Айтулин позвала его:

– Джаркын… ты живой?..

Он махнул одной кистью и провалился в сон без сновидений.

Айтулин посидела рядом, прислушиваясь к дыханию мужа. Красно-зеленый агат так и лежал на его груди. Убрать?.. Оставить?.. Айтулин никак не могла решить, что сделать. Ее сморщенное от жизни лицо отражало недоумение. Столько чудес, сколько они с мужем увидели за последние два дня, никто из их рода никогда не видел, ни одного такого! Айтулин довольно улыбнулась. Все-таки чудеса – это так необычно! Вот что она видела за всю свою жизнь? Эх… Родилась на просторе, кочевала с отцом и матерью, пока не повзрослела, не стала девушкой. А потом? Потом появился Джаркын. Увезли ее на другой берег Теплого озера, где и горы не так высоки, и люди другие. Чужие люди. Но Джаркын оказался ласковым мужем. Не бил, как другие, жалел, когда туго приходилось, когда работы было столько, что голова не соображала, сердце гасло в груди и только руки да ноги работали, будто сами по себе. Родила Айтулин четырех дочерей. Сколько просила Умай дать им сына, сколько просила… не дала! Видно, не доходили молитвы до ее ушей, не до нее было жене Тенгри, других слушала.

Джаркын корил жену за дочерей, сына ждал. Не дождался. Как выросли девочки, вошли в свою пору, отдали их, как и ее когда-то, и остались они с мужем одни. Поставили свою старую юрту на берегу озера, неподалеку от шумной реки, что стекала в него с гор, да так и стали жить здесь. Перестали кочевать. Уходил Джаркын в горы, то на охоту, то травы накосить, но недолго там оставался. Пасти им особо некого – козу да несколько овец, что за девочек дали, и в окрестностях реки прокормить можно – невелика отара! Конь старый был. Но помер в прошлом году, время пришло. Без коня трудно. Джаркын совсем сник. А на что его выменяешь? Эх, были бы сыновья, все было бы у них по-другому! И ей помощь была бы: это дочери уходят в чужую юрту, а сыновья невесток приводят! И сами отцу в помощь.