Семён Ешурин - Крепостная герцогиня (главы 64—115). Квазиисторическая юмористическая эпопея

– Везёт мне ныне на юмористок остроязыких! – рассмеялся монарх. – Токмо что беседовал с одной такой… крепостной!

– Одобряю, Ваше Величество, Вашу методику притупления излишне острого языка путём перевода обладателя органа сего для окружающих опасного в зависимость крепостную!

Того пуще расхохотался Пётр:

– Вообще-то, сия Малашка юморная уродилась крепостной, однако методику твою, то бишь… мою следует на вооружение принять при разборках с инакомыслящими, ибо в отличие от заключения тюремного, для казны накладного, обращение в зависимость крепостную ввиду труда почти дармового для казны прибыльно.

– Мыслю, что в рамках перевоспитания строптивицы сей стала уже оппозиционная Малашка Вашей милашкой.

– В отличие от супруга своего и впрямь оппозиционного, девка сия вполне позиционная. Но несмотря на факт сей похвальный, не стала она милашкой моей, ибо довольно ликом страшна… в отличие от тебя, дева лепая… безымянная.

– Предвидя желание Вашего Величества зреть пред собой деву именную, позвольте представиться: Анна Браун.

– А Томка-то наш молодец! Однолюб, можно сказать. Любит токмо Анну! Сперва с расейской фамилией… Можно сказать, с самой главной расейской фамилией. Токмо по-нашему ни бельмеса не смыслила. А ныне опять Анну, «шпарящую» по-нашему аки Малашка, токмо с фамилией забугорной. Видать, предок папаши твоего из-за бугра, али из-за Буга Южного в Расею попал.

– Предки отца моего (в отличие от потомков его частично европейских!) чисто расейские. А фамилию его славную «Романофф» сменила я на фамилию усопшей опосля родов матушки моей по совету нашей общей, Ваше Величество, учительницы Авдотьи Голд, урождённой Долгорукой, дабы у великого любознательного народа расейского ненужных ассоциаций не возникало.

– А скажи-ка, мисс Браун, какой ты веры?

«Атеистической!» – помыслила девушка и ответствовала:

– Пока англиканской, но во связи со предстоящим (во случае одобрения Вашим Величеством!) бракосочетанием с перешедшим во православие Томасом Голдом, мне предстоит перейти туда же. В народе расейском глаголят: «Пока гром ни грянет, мужик не перекрестится!» Я же, не дожидаясь грома в виде высочайшего неудовольствия государыни Екатерины Алексеевны, планирую не токмо перейти во православие, но и перекреститься из англиканской веры во православную с помощью Вашего Величества, дабы будучи дщерью Вашей крёстной, не считалась дщерью родной и не претендовала на престол расейский к радости Ея Величества, да и моего убожества, ибо управление Великой Расеей великих способностей требует, коии хоть и в наличии у Вашего Величества, но мне по наследству не передались, ибо даже при общении с женихом своим Томасом приятнее мне подчиняться, нежели повелевать.

– Похвальный пример для всех девиц и баб расейских, да и забугорных тоже! … А ты, Анька, видать, хочешь хвастаться подружкам, что станешь крестницей самогО царя?!

– Для меня, крестницы Их Величеств Анны Стюарт и Вильгельма Оранского большая честь стать крестницей третьего Величества!

– Не понял! – не понял царь Пётр. – Неужто тебя сразу король и королева крестили?! Али не сразу?

– Сразу, но не король и королева, а король и будущая королева, а тогда лишь принцесса. И я таки буду хвастаться подружкам, что обладаю сАмой августейшей коллекцией крёстных! Осталось токмо завести подружек. Однако пред началом крещения, то бишь перекрещеня потребно согласовать деяние сие с Ея Величеством, у коей Ваше Величество пред началом согласования сего любое пари выиграть может!

Вскоре поднялся монарх на этаж выше и вошёл в покои супруги своей.

– Катька! Не будь аки лафонтеновская собака на Сене, кояя кобелю не даёт и с другими суками парижскими ему не даёт!

(Автор уточняет, что имеется в виду не «Сеня», то бишь его имя и даже не «сено», а река «Сена». )

– Сие ты про Машку-шотлашку?! – догадалась царица. – Что ж ты за кобель, Петька, коли опосля запрета моего с захудалой фрейлиной справиться не горазд?!

– Это Малашка нынешняя – захудалая, а Мария Гамильтон в теле… и в соку! Видать, все бабы шотландские – динамистки оборзевшие. Та же Гриффит Женька незабываемая – урождённая опять-таки Гамильтон. Машка, правда, до твоего запрета не ерепенилась…

– А ты подари мне шапку, и Машка станет для тебя резвей, нежели прежде!

– Надеюсь, ты не про шапку Мономаха из Оружейной палаты, коюю мечтал заполучить злодей Стенька Разин, однако не обломилось супостату! С тех пор даже в народе глаголят: