Семён Ешурин: Крепостная герцогиня (главы 116—142). Квазиисторическая юмористическая эпопея

– Для меня вполне достаточно, что недолгое время БЫЛА я «крепостной герцогиней» и ранее долгое время «крепостной маркизой», что тоже отнюдь не на каждом шагу встречается! Посему согласна я на потерю уникальности своей в обмен на право не зависеть от желания Сиятельной левой ноги сумасбродной барыни Натальи Васильевны.

– А ты, Мойша, согласен ли дать вольную семейству Смитов, али получить компенсацию намерен?

– Учитывая, что колье дорогущее Ваша Светлость повелела не трогать, не мыслю я, что горазды они компенсацию выплатить.

– А ты намекни, дабы выслали компенсацию опосля того, аки официально герцогами аглицкими станут.

– Коли Вы, Ваша Светлость, не сочли возможным «общипать» семейку сию, то и я последую примеру сему.

Рассмеялся собеседник Светлейший:

– Во противном случае глаголить станут, что кристально честный негоциант Мойша Шафиров оказался более корыстолюбив, нежели князь Меншиков, … эталоном корыстолюбия почитаемый! А слава сия сомнительная негативно на торговле твоей скажется!

– Ваша Светлость! – поспешно воскликнул Шафиров верноподданно. – Вы суть единственный в Расее, коему позволительно таковые речи крамольные вести.

Усмехнулся Меншиков:

– Ещё Катьке царствующей дозволено. Ко счастью, хватает у дуры сей ума правом сим не пользоваться!

На прощанье вопросил Меншиков Малашку:

– Будешь ли ты, за бугром пребывая, подобно диссидентам озлобленным Отечество своё хаять?

И ответствовала собеседница дипломатично:

Вскоре въехала во Курск просторная карета, аж на восьмерых будущих пассажиров рассчитанная, то бишь на Томаса Голда, супругов Смит и пятерых чад их. На козлах сидел традиционный Епифан, а запряжена карета была владимирским тяжеловозом, ибо обычный легковоз таковой груз не потянул бы. Кстати, на обратном пути из Лондона в Расею будет карета сия под завязку нагружена… обувью, на фабрике Мэтью Хогарта произведённой, кояя засим со приличным барышом продана будет.

Бывшие крепостные Смиты сердечно простились с бывшими рабовладельцами своими.

Правда, Женя Смит и Суламифь Шафирова особую сердечность не проявили, но хоть ругаться напоследок не стали.

Аки токмо карета, навсегда увозящая из Расеи семью агло-расейскую скрылась за поворотом, зарыдали две отроковицы – отъехавшая Женя Смит и оставшаяся Юдка Шафирова. Ближайшие два года будут оне переписываться с Авраамом Шафировым и с Егором Смитом, а в конечном итоге даже обвенчаются с сужеными своими, но суровому испытанию (о коем речь опосля пойдёт) их любови подвергнутся!

…Молвил супруг заботливый с сочувствием Малашке:

– Понимаю, что не горазда эмиграция чувства светлые вызвать.

– Сие смотря какова у сей ЭМИ ГРАЦИЯ! – усмехнулась… пока ещё миссис Смит.

Вопросил пока ещё Роджер Смит супругу возлюбленную:

– Тяжко ли тебе, Малашка, любимую Родину покидать?

И ответствовала ему «патриотка Расейская»:

Наконец, подъехали они ко границе Расейской Империи. Боялась Малашка, что лишь супруга ея пропустят, а ея с чадами назад завернут. Но гарантом безопасности их был негоциант известный Томас Голд. Посему всё обошлось, и миновали они кордон благополучно.

И обратился негоциант ко бывшим крепостным:

– Добро пожаловать в мир свободы, Ваши Светлости!

(Похожую фразу молвил 21 год назад генерал Джордж Гриффит пленному Фердинанду Гогенцоллерну, коему ранее переход в «иной мир» гарантировал: «Добро пожаловать в иной мир, мир свободы!»)

И повторила Малашка тавтограмму, коюю девять лет назад молвила главному душителю свободы царю Петру Алексеевичу, но при сем не токмо изолирована не была, но и колье дорогущее получила, ибо своевременно в позиции выигрышной… сдалась:

– Сие сладкое слово «свобода» суть соблазнительно, словно смоква спелая!

Вскоре воскликнула бывшая гражданка расейская с энтузиазмом:

– О, расейская земля! Ты уже за бугром!

2 апреля 1725 года по григорианскому календарю (введённому в Италии ещё в 1582 году) в сей стране явился миру авантюрист, писатель и самый знаменитый бабник Джованни ДжАкомо (по другой версии ДжАкомо Джироламо) КазанОва. В тот же день 21 марта, но уже (хотя, точнее – «ещё»! ) по Юлианскому календарю (коий оставался во Великой Британии аж до 1752 года, а в дикой Расее вообще до 1918 года) в Лондон прибыл Томас Голд со сравнительно многочисленным семейством бывших Смитов, а ныне Гриффитов.