А Киселев - Всемирный следопыт, 1928 № 12

И в звенящей, наступившей после слов горбуна, тишине стало слышно, как плещется о борта обласов равнодушный к горю лесных людей Пур…

Вечером, по возвращении с рыбной ловли, все мужчины становища собрались в чуме шамана Ного, стоявшем на островке посреди Пура. Обведя тяжелым немигающим взглядом светло-желтых глаз сидевших и лежавших на оленьих шкурах вдоль стен чума людей, Ного медленно начал:

— Пян-хазово, на реке Выдр чума пожрала ваших оленей. Надо принести жертву нуму [13] Нум — бог. ). Надо просить нума, чтобы подольше в Пуре остался вонзь [14] Вонзь — подъем рыбы с Ледовитого океана. ), а в наших лесах — начавшая уходить на солнцезакат белка.

Предложение Ного принести жертву было встречено всеобщим молчанием, и молчание это было нарушено Ямру, человеком с Гыда-ямы:

— Жители становища! — обратился он к самоедам, выйдя на середину чума. — Еще не высохли шкуры оленей, принесенных в жертву богам в прошлый раз, как Ного уговаривает вас совершить новую жертву. Скоро вонзь уйдет обратно в океан. Скоро уйдет на солнцезакат, покидающая каждые четыре года леса Пура, белка. Скоро в становище Гагары придет голод. Скоро замерзнет Пур, — земля покроется снегом. Что будете делать вы зимой без оленей и рыбы? Что будут есть ваши голодные дети?.. Что же делаете вы, чтобы спастись от голода? Вы хотите просить помощи у вытесанных вами самими из пней кедров и лиственниц сядаев [15] Сядаи — изображения богов, идолы. ). Вы боитесь обессиливающих глаз шамана. Вы не мужчины, вы хуже детей, боящихся старой, беззубой собаки! Не жертвы приносить надо. А надо, пока еще не поздно, пока жидки воды Пура, ехать в большое становище — Обдорск, в советы, надо сказать русским, что голод будет зимой в лесах Пура. Надо просить у советов помощи!

Речь Ямру была прервана взбешенным его резкими нападками Ного.

— Га! — резко начал он. — Вы слышите, как хулит ваших богов русский ублюдок с Гыда-ямы! Как позорит он тадибея [16] Тадибей — шаман, жрец. )! И вы все молчите, и никто из вас не делает и попытки выступить против пришельца! Кто знает, — повысил он голос, — быть может, и не Атра, старая мать горбуна Поду, нарушившая своим плачем при вести о падеже скота древний закон предков, навлекла на племя гнев злого духа Лон-Гата. И, может быть, Лон-Гат рассердился на нас не за то, что старая Атра не смеялась, когда ей хотелось плакать невидящими глазами. Быть может, Лон-Гат на нас сердится за то, что в стране пян-хазово живет человек с Гыда-ямы, хулящий богов… Жертвоприношение должно быть совершено! Разве жители становища забыли про Вульпу, который не пожелал устроить тризну на могиле отца и погиб бесславной смертью на заячьей тропе от стрелы своего самострела?..

При упоминании о судьбе Вульпы самоеды невольно вздрогнули. Ного сверлил их своими обессиливающими глазами, и они друг за другом стали высказываться за необходимость жертвоприношения.

Однажды в полночь, когда не заходящее ни днем, ни ночью в Лебяжий месяц солнце коснулось верхушек кедров за Пуром и вновь начало свой путь на восток, огонь охватил груду сухих лиственниц на берегу островка.

— Ы-ы-ы-ы-ы! — приветствовали радостным воем лесные люди появление животворящего огня. — Ы-ы-ы!..

Обрадованный приветливой встречей огонь, раздуваемый порывистым ветром, с яростью грыз стволы лиственниц. Тяжелые лиловые тучи закрыли полуночное солнце. С бившегося беспокойно о берег островка Пура поднималось густое молочное марево. В мареве лесным людям чудились злые духи, и они ближе жались к пламени костра. Обуянный жаждой уничтожения, огонь свирепо бросался на искавших у него защиты людей и привязанных к жертвенному столбу оленей.

И люди и олени испуганно шарахались от огня в ночную жуть. И во время одного из таких нападений огня Ного с жалобным криком смертельно раненой гагары кинулся с бубном в руках ему навстречу. Пламя лизало украшенную амулетами одежду шамана, космы его растрепавшихся от бешеного танца волос. Но ритм танца был настолько стремителен, что огонь не причинял беснующемуся шаману никакого вреда. Дико вскрикивая в экстазе, Ного кружился в стелющемся пр земле пламени костра, и бубен зычно стонал в его руках. Очарованные смелой пляской шамана, пян-хазово начали дружно вскрикивать в такт танцу.

— А! А! А!.. — гортанно вопили они. Один за другим самоеды начали кружиться вокруг костра, как и Ного, потеряв всякий страх.