Илья Уткин - Приключения Синих Космонавтиков. История одного запоя

Заехали на АЗС, выпили кофе (пил Леха, я только пригубил, и меня с воплем вывернуло в туалете). Шамиль, по словам Лехи – прикольный парень, хоть и с задвигами (Леха выразился посильнее), как большинство небедных ребят. Я-то – бедный, добавил Леха, у меня даже вертолета нет. Шамиль Лехе чем-то крайне обязан, и дружат они давно, и Шамиль специально прилетел из Харлема – это под Амстердамом, чтобы повидаться с Семеновым. Шамиль силен выпить, знает толк в гашише и галлюциногенах. Никакими делами не занимается вовсе, у него толковый управляющий.

После заправки и двух чашек «Американо» Леха сам сел за руль, вклинился в поток машин и – мне показалось, что почти сразу после этого, а может, после пары смешных Лехиных историй – например, про то, как его друг Шамиль под мескалитом нелегально путешествовал из Мексики в США, мы подъехали к высоким железным воротам, а затем – к большому двухэтажному особняку, облицованному камнем, с тонированными окнами и замысловатым флюгером в виде листка канабиса на толстой каминной трубе. Дом стоял в плотном сосновом лесу, на участке размером, пожалуй, с хорошее футбольное поле. В глубине леса виднелась деревянная беседка, к которой вела присыпанная чем-то красноватым аккуратная дорожка. Со всех сторон территорию окружала солидная крепостная стена, а в дальнем углу и вправду виднелся небольшой, зачехленный камуфляжной сеткой вертолетик.

3

Шамиль оказался смугловатым мужчиной невысокого роста лет сорока пяти с почти совсем славянскими чертами худого, тонкого лица. Одет он был в простые шорты и футболку – тонкие руки и ноги и небольшое брюшко «бемольчиком». Со мной Шамиль поздоровался сдержано, руку пожал вяло, а вот с Лехой они довольно долго обнимались, и Шамиль щурился – это была его улыбка, которую я увидел тогда у него один единственный раз.

В доме было просторно, демократичная «икеевская» мебель стояла кое-где сугубо функционально, зато под ногами везде был выложен дорогой дубовый паркет, а на стенах висели картины.

В гостиной на широком полотне художник акварелью выписал изрядный кусок пляжа нудистов, со всеми анатомическими подробностями множества обнаженных человеческих тел, которые, как оказалось при ближайшем рассмотрении, принадлежали только молодым женщинам и детям. На противоположной стене выделялась работа похлеще – я увидел вовсе адскую средневековую групповуху с толстыми, явно нетрезвыми бабами, чертями и скелетами под Иеронима Босха. В то же время я обнаружил в сюжете неприметные на первый взгляд атрибуты современного офиса и предположил, что автор шедевра, вероятно, хотел показать публике зловещий смысл рядового российского корпоратива.

Картин было много повсюду, но я не успел рассмотреть и половину тех, что висели в лаунже, как меня позвали на веранду и дальше – в банный комплекс.

Именно так, подумал я тогда, и должны были выглядеть классические римские бани – ни столов, ни стульев, лишь куча подушек на широком ортопедическом подиуме среди приземистых подставок с едой и напитками, на фоне которых живописно выделялись монументальные вазы с фруктами, икра и свежеприготовленное мясо. Журчал фонтан, стеклянные двери на лужайку были раскрыты, чуть поодаль виднелся бассейн, рядом с которым на застеленных лежаках загорали четыре девушки, две из них – топлесс.

Девушки негромко разговаривали, покачивая бокалами. Миниатюрная брюнеточка курила трубку. Это было красиво! Я невольно засмотрелся на нее. Леха смеялся: он два раза звал меня по имени, а я не слышал, уплыв на волне какого-то внезапного гипнотического транса.

Леха уже успел раздеться и опоясаться махровым полотенцем.

– На кого уставился? – крикнул он. – Тут не все наши!

– Я смотрю, – сказал я, – кто из них на лютне играть будет.

– На твоей лютне? Вон, выбирай. Обе беленькие – для гостей.

Я смутился.

– Вообще-то я не то имел в виду…

– Давай, снимай штаны, падай к нам!

Теперь я смотрел на Лехины наколки на его плечах и груди – именно наколки, не новомодное тату. Леха, безусловно, постарел, расплылся, но в нем по-прежнему чувствовалась сила и мощь – может, даже еще больше, чем когда-то.

Шамиль, в небесно-голубом халате, возлежал рядом с ним, в ногах у него на корточках примостился мужчина яркой среднеазиатской наружности, ловко забивавший в папиросные гильзы мохнатые бошки афганки.

– Алексей сказал – ты не пьешь, – обратился ко мне Шамиль, – но курить не откажешься. Сегодня – видишь, мы по старинке, без бульбулятора.