Владимир Положенцев - Правда гончих псов. Виртуальные приключения в эпоху Ивана Грозного и Бориса Годунова

– Кажись, пожаловали людишки Скуратовские, – потер руки Василий Губов, наблюдая за происходящем на дворе в край окошка. – Ну, да, вон Бакуня, а с ним еще с пяток лбов, что у Малюты на побегушках.

По дороге в Москву Василий с Борисом наметили приблизительный план действий. Несмотря на немалую разницу в возрасте, они сошлись на равных, запросто, и Губов часто ловил себя на мысли, что впервые встретил такого хорошего, умного приятеля. Мало того, он замечал что во многом юный Годунов брал над ним верх, но как ни странно не противился этому. Видимо потому, что Борис не навязывал своего мнения, не выпячивался, а просто говорил по делу более складно и взвешенно. Правда, сам Борис осознавал свое превосходство и не всегда гасил огонь в глазах, когда видел, что новый товарищ дивится его уму. А еще Василия поразила неожиданность в действиях Годунова. О чём-то говорит, а потом внезапно выхватывает из колчана стрелу и пускает её в белку на сосне. И прямо в глаз! Вот ведь чудо, а не стрелок. И когда, у кого научился к четырнадцати-то годам? Ну, если по виду, то ему, конечно, больше. Уже окрепший, сформировавшийся юноша. Или вдруг повернет коня и помчится сломя голову куда-то прочь, а потом вернется с флягой чистой воды из ручья. Предложит в первую очередь Губову. Ловок на коне, как татарин. А еще может неожиданно встряхнуть черные волосы и запеть песню, да так проникновенно и красиво, что даже кромешники у телеги с гробом оборачиваются и начинают одобрительно кивать.

Всего в отряде было десять человек. Все опричники – в шитых серебром кафтанах с траурными повязками на рукавах, с пиками и пищалями за спинами. Двое впереди скорбной повозки, остальные – позади. Встречный народишко кланялся, крестился, ломая шапки. Попадавшиеся по дороге всадники уступали дорогу, недоуменно глядя на процессию. Кого везут с такими почестями? Знать, важного почившего воеводу. Ну и упокой бог его душу.

– Малюта напуган, – говорил Борис. – И озадачен. Он не знает что творится на самом деле в Александрове. Гадает – болен ли вправду царь или прикидывается. Но раз он заварил эту кашу, неважно из каких побуждений, то ужо не остановится. Будет дальше ломать князя Старицкого, подбивать его на новые злодейства.

– А что Старицкий? Он не дурень, – отвечал Василий. – Вон сразу прискакал к царю с доносом на Скуратова.

– Он ведает, что это его не спасет. Все одно Иван Васильевич от него избавится. Рано или поздно. Кроме него Рюриковичей на Руси остаться не должно. Всех боится, в первую очередь братца. И Ивана, сына своего, боится. И Федора младшего.

Государев стряпчий даже остановил коня, резко натянув поводья.

– Что ты хочешь этим сказать? На царя клевещешь?

– Полно тебе, Василий Васильевич. Сам что ли слеп?

– Но… но откуда тебе это, отроку, всё вестимо?

– На конюшне знают всегда больше, нежели во дворце, – усмехнулся Годунов. – И не опротив царя я то говорю, а просто рассуждаю здраво.

Это был единственный случай по дороге в Москву, когда Василий разгневался на Бориса.

Губов толкнул пятками коня в бока, сравнялся с Годуновым.

– Что же теперь он насоветует Старицкому? – спросил он.

– Трудно сказать. Такое, что повяжет князя по рукам и ногам и уже не на шутку. С ядом это так, разминка была – клюнет Владимир Андреевич или нет? Не клюнул. Теперь же другое дело. Царь при смерти и действовать следует незамедлительно. Обоим. Вот в этом они сойдутся. Но для начала Григорию Лукьяновичу зело важно выяснить в каком состоянии государь. Верно ли что помирает али разыгрывает? Зачем дьяка Никитина в Чудов монастырь тащим? Кто его ухлопал? И вот тут-то ему понадобишься ты, Василий Васильевич.

– Не глупее тебя, Бориска, не задавайся, – без злобы ответил стряпчий. – На то и расчет. Я ить царя на то и надоумил.

– Да, но ты не просчитал далее. Так вот к тебе и приедет Малюта, вина привезет с закуской и в чинной беседе станет узнавать от тебя правду? Ага, щас. Он тебя на крюках подвесит и стегать будет до черной крови, пока все до крупицы не выложишь. А потом закопает. Зверь загнан и он уже ни перед чем не остановится. Даже ежели государь окажется в здравии, скажет, что ты – тайный литовский подслушник, ты и убил Никитина, чтобы нарушить планы верного Скуратова по разоблачению царских ворогов. А мертвый ты уже никак не оправдаешься.

– Хм. Действительно умен, Бориска. Токмо и это просчитано. Как Малюта узнает, что я в Москве, так сразу пришлет за мной своих людишек. Наверняка Бакуню.