Виктор Бычков - Забудь обратную дорогу. Остросюжетная литература

Сашка опешил.

– Оксана, – девушка первой протянула руку.

Вытерев вдруг проступивший на лбу пот рукавом форменного кителя, совершенно забыв о носовом платке в кармане форменных брюк, Сашка обиженно, по-детски, зашмыгал носом.

– Вот, – ответил он растерянно, не вставая, и слегка пожал руку девушки.

И снова выручил Степан.

Ухватив товарища под руку, оторвал от стула, с силой подтолкнул к Оксане, почти в объятия.

– Вставать перед дамой надо, – зло прошипел в лицо друга, и тут же расплылся широкой улыбкой:

– Когда уж замуж невтерпёж, – произнёс загадочную фразу Степан, – вы, молодые люди, сами, без помощи старшего постарайтесь обойтись. Небось, справитесь, – и удалился, успев с силой ткнуть кулаком в бок товарища, чтобы взбодрить, и прошипел в покрасневшее Сашкино ухо:

– Дерзай! Это приказ! А не то оторву всё, что болтается!

Епишкин в этот момент стоял, вытянув руки по швам, опустив голову, красный от смущения, и от удара лишь икнул.

Оксана не без интереса, оценивающе рассматривала Сашку. Многозначительно хмыкнула. По всем данным, сей гвардеец ей понравился с первого взгляда.

– Смелее, Саша, – девушка взяла инициативу на себя. – Смелее! – увлекая кавалера за собой.

Тот первый танец с Оксаной Сашка помнит смутно. И о чём говорили во время танца – тоже окутано тайной и мраком. Из-за Сашкиного беспамятства и страшного волнения.

Тогда же, в тот день, а вернее, вечер, курсант Епишкин впервые не явился на вечернюю поверку. Ибо был занят одним из благороднейших занятий настоящих мужчин, как он считал: провожал даму. Оксану, то есть. По её просьбе.

Отказать? Сашка не мог позволить себе такое. По определению.

И, конечно, попался военному патрулю на обратном пути в казарму.

Трое суток на гарнизонной гауптвахте казались бесконечными.

– Бьют не за то, что ходил в самоволку, а за то, что попался, – назидательно резюмировал поступок товарища Степан Точилин.

Как бы то ни было, а с мечтой о золотой медали курсант Епишкин распрощался. Дисциплина, помимо знаний, тоже должна была быть на высоте.

Впрочем, разве может золотая медаль заменить Оксану? Её голос? Её тело? Конечно, нет! Особенно, когда она тихонько напевала а капелла только для Сашки по его просьбе в девичьей постели на съёмной квартире, где обитала девушка:

– Забудь обратную дорогу

Ту нашу первую весну… – и нежно гладила Сашкину голову, беспрестанно целуя его.

А он умирал от счастья. Нет, млел от счастья. Неземного счастья. Неземного блаженства.

Вот она – высшая награда! Вот она – его золотая медаль!

И почему же в те трогательные и нежные моменты, на вершине неземного блаженства Сашка не вникал в смысл песни? Почему? Ему бы вникнуть глубоко, основательно, с взглядом на перспективу. А он?

Не догадался. Даже не мог подумать об этом, чтобы подвергнуть сомнению те нежные, чистые и светлые чувства. Оксана – богиня! Разве может богиня поступить так, как поступила Оксана впоследствии?

Корил себя погодя, но уже было поздно.

И было это потом.

А пока всё было по-старому.

– Забудь обратную дорогу,

Ту нашу первую весну,

Тебя не встречу у порога,

Руки не протяну… – продолжала ворковать Оксана по личным заявкам училищного знаменосца, красавца курсанта Епишкина. И всё плотнее и плотнее прижималась к его бицепсам и трицепсам, всё жарче и жарче был шёпот любимой. И всё выше и выше воспарял опьянённый неземной любовью юноша.

«С большей высоты больнее падать», – эту прописную истину курсант Епишкин слышал от своего дедушки не раз ещё в детстве, но познавать её лично начал только в момент ошеломительной влюблённости.

В тот вечер, сразу после отбоя, Сашка опять был в самовольной отлучке, ждал у ресторана Оксану.

Скамейка в тени деревьев, тихий, тёплый осенний вечер…

Сашка грезил, почти дремал.

– Тихо, тихо, – вернул его из грёз, опустил на грешную землю голос Оксаны.

– Какой же ты нетерпеливый. Не здесь, потом, потом, – тяжелое дыхание девушки прерывалось затяжным, страстным поцелуем.

Но не с Сашкой. А с каким-то незнакомым мужчиной, который целовал девушку почти рядом с Сашкой, за деревом. И тоже тяжело, прерывисто дышал, как и она.

Если за мгновение до этого Сашка и был готов упоительно слушать жаркое дыхание любимой, и самому исходить страстью, то сейчас не менее страстно желал превратиться в дерево, в скамейку, или в кустарник, или хотя бы в столбик для фонаря. Или, на худой конец, провалиться сквозь асфальт.