Дуглас Престон - Каньон Тираннозавра

– Я не могла дождаться, когда же поступлю в колледж и уеду от отца. Мне приходилось самой зарабатывать на жизнь: у него никогда не было ни цента за душой. А год назад он объявился и сказал, что стоит на пороге самой грандиозной находки, динозавра, который затмит всех предыдущих, и что собирается найти его для меня. Я вспылила. Наговорила отцу лишнего, а теперь вот уже никогда не смогу взять свои слова обратно.

В комнате было очень светло и тихо. Салли обняла Робби.

– Мне ужасно хочется, чтоб отец сейчас был жив, – негромко добавила Робби и замолчала.

– Он писал вам письма, – сказал Том, доставая пачку. – Мы нашли их в жестянке, зарытой в песок совсем рядом с тем местом, где находится динозавр.

Робби дрожащими руками взяла пачку.

– Спасибо.

Салли сказала:

– Национальный музей устраивает торжественное открытие лаборатории, которую специально построили в Нью-Мексико для изучения динозавра. Они собираются дать динозавру имя. Хотите приехать? Мы с Томом собираемся.

– Ну... Не знаю.

– Думаю, вам нужно съездить. Динозавра хотят назвать в вашу честь.

Робби резко подняла голову:

– Что?

– Да-да, – сказала Салли, – сотрудники музея намеревались назвать динозавра в честь вашего отца, но Том их убедил, что мистер Уэзерс наверняка хотел дать динозавру имя Робби, ваше имя. Кроме того, это все равно самка тираннозавра рекс – говорят, они были крупнее и свирепее самцов.

Робби улыбнулась.

– Уж отец бы точно назвал динозавра моим именем, не важно, устроило бы меня это или нет.

– Ну и? – спросил Том. – Как, устраивает?

Наступило молчание, и наконец Робби улыбнулась:

– Да. Кажется, устраивает.

Хорнада-дель-Муэрто

Через четыре часа совсем стемнело. Она лежат в болоте, сжавшись, с полуприкрытыми глазами. Единственным источником света были огненные полосы, сверкавшие то тут, то там в кронах кипарисов. Болото наполнилось динозаврами и мелкими млекопитающими, они барахтались, бились, гребли, обезумев от страха, многие погибали и тонули.

Она очнулась. Без усилий насытилась.

Воздух стал горячее. Каждый вдох обжигал легкие и вызывал болезненный кашель. Она встала из воды, чтобы сразиться с мучительным пеклом, принялась хватать и рвать челюстями сам воздух.

Становилось все жарче и темнее.

Она продвинулась глубже, в толщу более прохладной воды. Кругом плавали мертвые и умирающие туши, однако хищница не обращала на них внимания.

С неба заструились грязные потоки черного дождя, покрывшего ее спину густой вязкой пленкой. В воздухе повисла густая пелена. За деревьями хищница видела красный свет. Страшный пожар опустошал нагорье. Она наблюдала, как огонь распространяется, треща в кронах огромных деревьев и меча на землю горящие ветки и снопы искр.

Пожар прошел, миновав болотце, в котором укрылась хищница. Немного остыл перегретый воздух. Она оставалась в воде, окруженная раздувшимися, гниющими мертвыми тушами. Дни сменялись днями. Настала полная темнота. Хищница ослабела, гибель ее была близка.

Подобного ощущения ей никогда еще не случалось испытывать. Она чувствовала, что смерть буквально разъедает ее изнутри, коварно, исподтишка выводя из строя все органы. Сошел чудесный, мягкий перьевой покров, окутывавший тело хищницы. Она почти не могла шевелиться. Дыхание ее участилось, но ей так и не удалось вполне насытиться кислородом. Жар обжег хищнице глаза, их заволокло пеленой, на них опустились распухшие веки.

Агония длилась много дней. Инстинктивно хищница сопротивлялась смерти, борясь с нею ежесекундно. С каждым днем боль становилась все сильнее. Хищница била себя по бокам, кусала, выхватывая куски собственной плоти и стремясь добраться до врага, засевшего внутри. С усилением боли ее ярость росла. Хищница вслепую пробивалась к твердой земле, с трудом держась на задних конечностях. Когда началось мелководье и вокруг не стало воды, выталкивавшей ее на поверхность, она споткнулась, упала. Хищница зарычала, забилась, колотя лапами по грязи, хватая пастью тину, словно злясь на саму землю. Легкие ее постепенно наполнялись водой, а сердце уже из последних сил перекачивало по телу кровь.

Шел черный горячий дождь.

В биологической программе, сорок лет обеспечивавшей хищнице существование, случился сбой. У гибнущих нейронов наступила последняя бурная вспышка тщетной активности. Прочие клетки не реагировали, программирование нарушилось, страшный кризис был непреодолим. Напрасный рык потонул в корчах мокрого, страдающего тела. В левом полушарии ее мозга разразилась буря электрических импульсов, правая нижняя конечность раз десять бешено, конвульсивно дернулась и застыла неподвижно: когти растопырены, напряженные до предела сухожилия чуть ли не отстают от костей. Челюсти хищницы раскрылись, крепко захлопнулись, снова широко распахнулись. Так она и замерла – со злобно разверстой пастью.