Дуглас Престон - Каньон Тираннозавра

– Выдержат.

– У вас верная установка, Мелоди. – Пиэл негромко кашлянул. – Знаете, комитет считает, что гипотеза, согласно которой эти... э-э... «венерины зеркальца», возможно, являются инопланетными микроорганизмами, несколько незрелая.

– Это меня не удивляет, Кушман. – Мелоди сделала паузу, поскольку ей оказалось трудно называть его по имени. Надо бы привыкать, подумала она. Почтительная, стремящаяся угодить женщина-техник первой категории уже в прошлом. – Любой значительный шаг в развитии науки влечет за собой сложности. Я уверена, что гипотеза выдержит проверку.

– Безмерно рад это слышать. Конечно, я всего лишь президент музея, – тут он скромненько хихикнул, – и вряд ли мое положение позволяет судить о проделанной вами работе. Мне говорили, вы потрудились очень хорошо. Просто потрясающе.

Мелоди мило улыбнулась.

Он оперся на спинку кресла, положил руки на колени, вытянул их.

– У меня был разговор в Научном комитете, и мы считаем нужным предложить вам должность помощника смотрителя в отделе палеонтологии позвоночных. Это прекрасная должность, в перспективе вы станете штатным сотрудником, а со временем, если все пойдет хорошо, вас назначат на Гумбольдтовскую кафедру. Это место занял бы покойный доктор Корвус, будь он жив. Разумеется, ваш оклад соответственно увеличится.

Мелоди выждала, пока пауза станет неловкой, и лишь потом ответила:

– Это щедрое предложение. Я его оценила.

– Мы держим марку, – напыщенно ответил президент.

– Жаль, что я не могу его принять.

Пиэл развел руками. Мелоди помедлила еще.

– Вы нам отказываете, Мелоди? – У Пиэла на лице читалось недоверие, словно сама мысль о нежелании остаться в музее была абсурдна, уму непостижима.

Мелоди ровным голосом отвечала:

– Кушман, я пять лет просидела в подвале, выполняя для этого музея работу самого высокого уровня. Ни разу я не получила ни на грош одобрения. Ни разу я не удостоилась никакой благодарности, кроме небрежного похлопывания по плечу. Мне платили меньше, чем уборщикам, которые выносят из лаборатории мусор.

– Нет, конечно же, мы вас замечали... – Пиэл явно был в затруднительном положении. – Теперь все переменится. Позвольте заметить, наше предложение ведь тоже не раз и навсегда сформулировано. Вероятно, следует пересмотреть его в комитете и подумать, не можем ли мы сделать для вас больше. Должность штатного смотрителя... А вдруг? – Мимолетная улыбочка, подмигивание.

– Я уже отказалась от должности преподавателя Гарвардского университета.

Брови Пиэла взлетели от неподдельного изумления, которое он быстро скрыл.

– Бог мой, ну и шустрые они там. – Президент с трудом выдавил из себя смешок. – А можно поинтересоваться деталями их предложения?

– Меня звали на кафедру Монткриффа. – Мелоди старалась, чтобы губы не растянулись в улыбке. Ситуация ее чертовски забавляла.

– Кафедру Монткриффа? Что ж, это... просто исключительно. – Он прокашлялся, оперся на спинку кресла, быстро поправил галстук. – И вы им отказали?

– Да. Изучать динозавра я отправляюсь в Национальный музей естественной истории.

– В Национальный музей? – При упоминании о главном сопернике своего музея президент побагровел.

– Именно. В Вашингтон. Правительство планирует создать при Уайт-Сэндс специальную лабораторию, оборудованную в соответствии с требованиями биологической безопасности четвертого уровня. Там будет проходить изучение динозавра и «венериных зеркалец». Меня пригласили на должность заместителя директора по научным исследованиям и в связи с этим собираются назначить штатным смотрителем Национального музея. Возможность продолжить изучение динозавра имеет для меня немалое значение. Загадку «венериных зеркалец» еще предстоит разгадать, и сделать это хочу я.

– Таково ваше окончательное решение?

– Да.

Пиэл поднялся, протянул руку и изобразил на лице бледную улыбку.

– Тогда, доктор Крукшенк, позвольте мне поздравить вас первым.

Благодаря воспитанию Пиэл приобрел одно прекрасное качество, подумала Мелоди: он хорошо держался, когда проигрывал.

Домик – небольшое бунгало – стоял на живописной боковой улочке в городе Марфа, штат Техас. Пятнистая тень ложилась от огромного платана на газон, окруженный белым частоколом, с которого от жары сходила краска. На подъездной дорожке был припаркован «Форд-фиеста» 1989 года, а на двери переоборудованного гаража висела табличка со сделанной от руки надписью «СТУДИЯ».