Владимир Леонов - Великие легенды Европы. От Соломона до Кончиты

– Что случилось, дорогой доктор, вы сидите в темноте, без света? Погружены в сон или думаете о чем – то? Я, сам того не желая, неосторожно прервал нить ваших мыслей!

– Что вы, что вы, мой прилежный ученик, нить порвалась сама собой, – тихо ответил Фауст.

– Как жаль! Значит, вы пришли к выводу, который бы достойно венчал усердие нынешнего дня?

– А вот нет, напротив, к ясному выводу я пришел. Если хотите знать, я вывел итог всей моей жизни.

– Как? Тайну всей вашей жизни! О, как велики и необъятны должны быть знания, которые вы получили! Учитель, поведайте мне о них, я просто сгораю от нетерпения.

– Хорошо! Вы готовы принять правду, как она есть?

– К великому своему удовольствию! – воодушевление сквозило в голосе Вагнера.

– Выражу в двух словах: я – невежда!

При таких словах, грянувших будто гром среди ясного неба, ученик закачался, словно маятник, подался вперед и едва не опрокинул подсвечник.

– Как – невежда? – с дрожью вскричал он и протяжно ахнул. – И кто это говорит? Великий ученый Иоганн Фауст, « философ философов», доктор богословия, слава и украшение нашего Виттенберского университета? Ведь именно вы всегда выходили победителем в ученом споре горделивых мужей науки! Так глубоко приводили могучие доказательства, легко разбивая любые доводы и сомнения!

– Несмотря на ваши громкие слова, и все – таки я только неуч, законченная невежда. Если хотите, я трижды неуч и трижды невежда!

– Пусть отсохнут мои уши! Что я слышу? Все абсолютно знают: вы – искусный врач, великий математик, непревзойденный знаток астрономии, алхимии… Ваша слава выше славы греческого философа Теофраста в древние времена или светила медицины Парацельса в наше время.

– Чтобы вы не говорили, мой друг, и все же я ничтожный неуч! Мнения о моем таланте преувеличены, а слава не заслугам.

– Как это можно слышать?! Доктор Фауст – неуч! Невежда! А кто в совершенстве постиг языки латинский, древнегреческий, арабский, французский, английский, испанский…

– Да, вы правы, настолько изучил, что уже отвыкаю от своего родного языка.

– И в завершение, разве не вы учились искусству магии в университете Кракова, Толедо, Саламанки? И какого впечатляющего значения имеют приобретенные вами знания! Вашим заклинаниям покорны все духи природы

– Вот что я вам скажу, Вагнер, послушайте меня! Я приведу сравнение: сегодня я напоминаю человека, который стоит на берегу океана и держит в руках полную горсть цветных металлов. Они только блестят на солнце и пользы иной от них нет Это все, что подарили ему морские волны. А ведь мир поистине велик и где – то там далеко за горизонтом простираются неведомые страны, чудные острова, диковинные деревья и неведомые звери. Но нет у человека корабля, чтобы поплыть туда и все увидеть своими глазами, потрогать своими руками. А что мои пыльные книги? Как я любил их раньше и как ненавижу сейчас: я так и не узнал больше того, что написано в них!

– Как мои уши терпят такого поношени я, доминус доктор! Ваши книги, которым вы отдали свою жизнь, в них знания, которыми пользуются все ученые! О. эти книги дорого стоят. Вы привозили их из Италии, Франции, Англии, из стран Леванта , и бог еще знает откуда, выкопанные из глубин земли, купленные за большие деньги у монастырей. Ни у какого прославленного ученого мужа нет такого собрания манускриптов! Эти книги вы завещали мне, как достойному продолжателю великих дел ваших. Я понимаю, у вас приступ некой меланхолии, досточтимый доктор. Видно, в вашей крови от чрезмерных размышлений скопилось много ядовитой черной желчи. Она гложет вас, отбирает самые лучшие силы. Вам нужна теплая постель, напиток медовый, чтобы душу вырвать из адских объятий меланхолии.

– Постой, Вагнер, не торопись с выводом! Сегодня такая ясная ночь. Нам нельзя ее пропустить. Я хочу увидеть звезды с высоты башни. Зажги мне фонарь, дорогой Вагнер.

– Я хочу быть рядом с вами, помочь подняться на башню. Как – то вы верно сказали мне, доктор: « Мысли мои не более удалены от звезд, чем ноги от земли»

– Красивые слова, Вагнер. А святые отцы насмехаются надо мной, говоря, будто я пытался провертеть дыру в небе. Если б ты знал, как тяжело мне, старцу, нести свое тело!

Медленно, временами останавливаясь перевести дух, Фауст поднимался по винтовой лестнице. Сзади, поддерживая своего учителя, шел Вагнер и освещал дорогу фонарем.

Ступень за ступенью – итак семьдесят ступеней.

Вот и показалась верхняя площадка этажа. Четыре окна дают прекрасный обзор, смотрят они на все четыре стороны. Через стекла окон сияет ясное звездное небо.