Александр Беляев - Всемирный следопыт, 1930 № 04

Взвалив на плечи мешок с покупками, сделанными на фактории под будущую добычу, Тумоуль отправился вверх по Кочечумо. Солнце уже коснулось леса, когда перед охотникам мелькнула гладь маленького лесного озерка; дальше озерки потянулись одно за другим, соединенные между собой узкими протоками. На некоторых из них плавали стаи серых гусей. Тумоуль добыл двух жирных гусенят, поймав их прямо руками, так как они еще не умели летать, а затем направился к тому озерку, на дне которого обитал водяной дух. Тут местность повышалась, почва была суше, а лес перемежался небольшими полянками. На одной из них Тумоуль остановился и приступил к постройке чума. Лучшего места для стойбища нельзя было и желать.

Дело было несложное. Два десятка тонких жердей, поставленных конусом, на них пласты древесной коры с отверстием наверху для выхода дыма — и лесной дом был готов. Чтобы ветер не срывал кору, Тумоуль положил сверху несколько толстых бревен. Кору следовало бы заварить в горячей воде, тогда она лежала бы ровней, но для этого у Тумоуля не было времени. Не было у него также оленьих шкур и цветной материи, чтобы украсить свое жилище, как это делают в в богатых стойбищах. Об этом Тумоуль впрочем и не думал, как не подумал и о том, чтобы водрузить около чума лекоптын — необходимую принадлежность каждого становища. Он никогда особенно не верил в лоскутки белой материи, которые его сородичи развешивали на шестах в жертву добрым духам, а после того, как в его руках очутилась книжка, прямо смеялся над лекоптыном.

Покончив с чумом, Тумоуль разложил в нем костер и вынул из мешка его содержимое; котел для варки пищи, деревянную миску, две ложки, большой нож, кусок цветной материи на рубахи себе и будущей жене, потом для нее же моток разноцветных лент и наконец книжку, обернутую в бересту. Пересмотрев вещи, он занялся гусями, а пока они варились, взялся за книжку. За последние дни у него было много тревог, и ему не удалось вырезать на дереве ни одной новой буквы. Теперь он спешил наверстать упущенное время.

Перед сном Тумоуль вышел из чума, чтобы принести для костра дров. Вверху, как рой бесчисленных светящихся мотыльков, искрились звезды, а над темным хребтом, серебря верхушки деревьев, поднималась полная луна. Тумоуль долго стоял, прислушиваясь к лесным звукам и угадывая по ним таинственную ночную жизнь, потом вернулся в чум, постелил старенький сокуй и лег у огня, положив под голову мешок. Сон пришел скоро, глубокий и без сновидений. Однако Тумоуль привык просыпаться тогда, когда это было нужно. Первый солнечный луч застал его уже далеко от чума.

Тумоуль шел в становище Мукдыкана. Прежде всего необходимо было договориться с Гольдырек. Ему посчастливилось встретиться с девушкой у реки, и она без лишних слов подтвердила то, о чем говорили ее покрасневшие глаза: согласилась в ту же ночь покинуть отцовский чум.

Затем Тумоуль пошел за своим мешком в чум старика. Чтобы не осложнять положения, он решил не поднимать пока разговора о плате за работу, но Мукдыкан, как видно, не хотел оставаться в долгу у своего работника.

— Почему же ты не говоришь об оленях? — спросил Мукдыкан, когда Тумоуль, взвалив на плечи свой мешок, собирался покинуть становище.

— Я думаю, что об этом прежде всего должен сказать ты, — пожал плечами молодой охотник.

Старик отвел в сторону глаза и медленно процедил:

— Ты говоришь так, как будто бы стал богачом… Я могу дать тебе двадцать оленей.

— Может быть, ты хотел сказать — десять или пятнадцать? — переспроси? Тумоуль.

— Если они тебе не нужны, можешь совсем не брать, но я сказал правильно… — Старик закашлялся. — Бери их сейчас, и мы будем в расчете.

Такая щедрость не удивила Тумоуля. Ну что ж, старик понял, что поступил несправедливо по отношению к нему, и теперь хочет это загладить. Захватив мешок, Тумоуль направился в сторону хребтов, где паслись олени.

Безлесные склоны хребта были покрыты движущимися коричневыми телами, над которыми, словно ветви деревьев в ветер, колыхались сотни рогов. Разбившись на кучки, олени держались открытых мест, где их меньше жалили мошкара и комары. Одни пощипывали ягель, другие лежали у дымокуров, третьи толпились у ручья, утоляя жажду. Стадо паслось под наблюдением двух пастухов, чум которых стоял на берегу ручья в центре кочевья.

Тумоуль ловил оленей арканом. Привязывая к дереву очередного оленя, он увидел около чума пастухов своего бывшего хозяина и его друга Хатрапчо.