Ярослав Гашек - Всемирный следопыт, 1930 № 09

— До начала работы соберу промысловых и сейчас же выгоним его вон. Здесь воров не нужно. Я не пойду к администрации… Пусть сами плотовые вышвырнут его с промыслов!

— Тогда я не скажу, — возразила спокойно Наташа.

Секретарь опешил.

— Что же из этого выйдет? — спросил он. — Ты дашь ему повод еще раз украсть.

— Совсем нет, — ответила Наташа, — но выгнать сразу легко. Парень из деревни, неграмотный. Я хочу поговорить с ним, Сережа.

— Ну, как хочешь, — сдался секретарь. — Обещаю: я ничего не буду делать, только скажи его фамилию. Мы хоть будем посматривать за ним.

— Василий-тачечник, — ответила Наташа.

— Опять Василий! — вскрикнул Сергей, но Наташа остановила его:

— Ты обещал ничего не делать, пока я не скажу. Сегодня я буду говорить с ним, а лотом — увидим…

Наташа встретила Василия около столовой. Он шел из промысловой кухни, держа в руках большую миску дымящегося супа.

— Василий! — окрикнула его Наташа. — Подожди меня, пообедаем вместе.

Василий подумал, что Наташа хочет просить прощения за историю на плоту и засмеялся.

— Чего там, ладно, только больше не бузи. Будь девка, как девка, а то в роде управляющего.

— О чем ты? — не поняла Наташа.

— Да все о том же — за что меня к икорной отправила?

— Я вовсе не об этом, — резко сказала Наташа и мигом оправилась от замешательства. — Я хотела тебе сказать, что видела, как ты продавал украденную рыбу.

Тарелка в руках Василия качнулась.

— Что ты мелешь? — сказал он нерешительно.

Наташа ответила медленно, смотря прямо в лицо Василию:

— Я видела, как ты продавал рыбу какому-то Митрию… Вчера вечером, около старой рыбницы…

— Несешь на меня! — вскрикнул Василин. — Я вчерась с вечера спать лег. Ребята подтвердить могут.

Наташа вспыхнула.

— Если хочешь отговариваться, я скажу ребятам — будешь говорить с ними.

Раскаиваясь, что начала разговор с Василием и не послушалась Сергея, Наташа быстро пошла к конторе. Там ее нагнал Василий. Он на ходу крикнул:

— Эй, погоди-ка маленько!

— Ну? — сказала Наташа, останавливаясь.

Василий тяжело дышал от быстрой ходьбы.

— Это правда, — сказал он. — Продал я маленько рыбы. Только ты не сказывай никому. Отработаю промыслам — вложу при получке, будто купил… А только не мог я — мать у меня больна, денег нет, до получки далеко, сама знаешь. Ну и взял. Не сказывай. Куда я деваюсь?

Лицо Василия передергивалось. Он стоял жалкий и растерянный. От былого ухарства не осталось и следа.

— Вот тебе слово — не буду больше, да и отплачу я…

Хлюпнул носом.

— Мать жалко — помирает!

— Хорошо, я пока никому говорить не буду — оказала Наташа — Только смотри, я сама за тобой следить буду. Чуть что замечу — на себя пеняй.

Василий скинул фуражку и поклонился.

— Спасибо тебе — спасаешь! А теперь не сомневайся — больше не буду.

Наташа покраснела до ушей.

— Одень фуражку, зачем ты это! — вскрикнула она и, повернувшись, почти побежала от Василия.

Он постоял минуту, смотря ей вслед, потом надел фуражку и нехорошо выругался.

— Ну, погоди, встретимся еще… У нас не задержится, — пробормотал он и, бережно держа тарелку, пошел в столовую заканчивать остывший обед.

К вечеру дождь перестал, и упавший на горизонт закат порозовил воду.

В клуб на собрание, созванное комсомольской ячейкой, стекались рабочие. В дверях Наташа столкнулась с Василием. Он улыбнулся ей и уступил дорогу.

Собрание было людным и оживленным. Один за другим на трибуну поднимались промысловые. Они говорили о недостатках в своей работе, о необходимости ударничества и предлагали здесь же, после собрания, приступить к организации бригад, по примеру комсомольской ячейки.

Очередь дошла до Наташи.

— Товарищи, — сказала она. — Вчера на промысле нашли в старой рыбнице украденную рыбу. Это сделал кто-нибудь из наших плотовых рабочих, больше некому. Теперь мы должны поймать вора, и каждому из вас нужно хорошенько посматривать, чтобы рыбу не уносили с плота.

Секретарь ячейки в упор посмотрел на Василия, тот вздрогнул и отвел глаза.

«Рассказала, — подумал он, — говорила, что не будет, а сама…»

Василию показалось, что уже все знают о его краже, но все же, стараясь представиться равнодушным к словам Наташи, он просидел на собрании несколько минут и незаметно вышел.

«Убить бы такую следовало, — думал он, спускаясь к реке. — Чего ей?.. И рыба не ее… Что ей, больше других надо?!»