Позвав стражу, кардинал приказал «немножко посадить этого головореза-оборванца, который носит с собой всего лишь пять фальшивых пистолей, вместе с его друзьями-недоносками, которых как-нибудь надо повесить.
Так что этот день для королевы и кардинала окончился очень хорошо, тем более что за взятку канцлер Сега был назначен министром сексуальной защиты населения от министра финансов.
- Ладушки, ладушки, где были – на блядушке, - пели королева с кардиналом, запивая икру шампанским.
Взглянув на верхние строчки, Д’Арнатьян схватился за голову:
- В какую книгу я попал! Просто порнография какая-то. Нет, пойду лучше в книжку Дюма.
Однако, получив от автора полпистоля премии, Д’Арнатьян тут же заткнулся.
Обратим же взгляд пытливых читателей на Д’Арнатьяна и Потроса. Они уже две недели сидели в одной камере, питаясь тем, что им приносили, а приносили им, по мнению Потроса, недостаточно много.
- Недокладывают! – возмущался Потрос.
Первые три дня весело прошли в обсуждении тех похабных анекдотов, которые они услышали от гвардейцев кардинала, когда те везли их в тюрьму. Однако с каждым днем гасконцу хотелось поспать все больше и больше. Но заснуть ему никак не удавалось. Ночью Потрос храпел так, что заснуть не мог не только Д’Арнатьян, но и гвардейцы, караулившие их, вкупе с жителями деревни, располагавшейся в двух лье от тюрьмы. Днем же после еды Потрос начинал петь песни, слушать которые, было невозможно, поскольку наш толстый герой умудрялся перевирать каждую ноту и путать слова. Замолкал господин дю Баллон де Плафон де Перрон только, когда рот у него был занят, так что бедные тюремщики были вынуждены на собственные деньги покупать для пленников дополнительную жратву, выпивку, и сигареты (из наших героев никто не курил, но сигареты пленники требовали из принципа). Но промежутки тишины длились недолго. Как только Потрос напивался, как следует, он забывал о своих обещаниях, и своды тюрьмы оглашала песня:
Пора! Пора! Пора!
Дуемся на своем веку,
Пока! Пока! Пока!
Чего я перьями на шляпе машу?
Лучше повешу тещу свою на суку,
Узел на шее завяжу покрепче.
Чем больше знал я женщин,
Тем больше меня тянуло к лошадям,
Хэйо, хэйо!
Хава-хавайя, Ойе!
Поначалу гвардейцам, несшим караул, очень нравилась эта песня, но чем больше Потрос пел, тем меньше гвардейцев тянуло не только к женщинам, но и к лошадям. Вскоре местные жители начали штурм тюрьмы, собираясь линчевать Потроса. Стража, обрадованная хоть каким-то разнообразием, принялись рубить и колоть направо и налево, находя в этом хоть какое-то успокоение. Штурм был отбит, зачинщики были повешены, остальных пленных крестьян отпустили с условием бесперебойных (и бесплатных) поставок еды для Потроса.
Друзья вновь начали скучать, Потрос уже вновь открыл рот, чтобы спеть свою песенку, но тут в камеру втолкнули Отоса.
- Граф, - радостно сказал Д’Арнатьян, вынимая из ушей затычки, - Вы пришли освободить нас?
- Нет, я пришел к Вам не по своей воле, - сказал огорченный Отос, обнаруживший, что кардинал Замарини срезал у него серебренные пуговицы с ширинки.
- А я думал, что Вы пришли сюда, чтобы найти колечко, которое я потерял еще в детстве, - вставил слово глупый Потрос.
- Идиот! – согласились друг с другом Отос с Д’Арнатьяном.
- Как же нам отсюда выбраться? – раз за разом повторял Д’Арнатьян, приставив палец ко лбу.
- Я вижу, что, приставив палец ко лбу, Вы раз за разом повторяете «как же нам отсюда выбраться», - сказал Потрос, открывая консервы со шпротами.
- Я вижу, что Вы, открывая шпроты, пытаетесь сострить, - ответил гасконец, продолжая думать, приставив палец ко лбу.
- Может быть лучше поковырять в носу? – высказал догадку Отос, и попробовал думать, ковыряя в носу.
- Ну, Д’Арнатьян, мать твою так, - сказал Потрос, - есть ли у Вас план, а то Вы уже полминуты думаете, я так не могу, так тебя растак!
- Есть ли у меня план? – возмутился Д’Арнатьян. – Поцелуй меня в задницу! У меня целых два плана! – ответил задетый за живое Д’Арнатьян. – План первый, мы сидим и ждем, пока нас не спасет Амарис. План второй, мы сидим и ждем, пока к нам не придет Замарини, и не извинится перед нами.
- Да, более идиотские планы никто уже не сможет придумать! – заявили хором Отос и Потрос, скрестя руки на груди.
Обиженный Д’Арнатьян хотел было, съязвить в ответ, намекнув, что он единственный здесь, кто может утверждать насчет отцовства своего отца, в отличие от всяких там гнусных недоносков и подлой, самой распоследней мрази, которая лезет в князи, точнее в бароны, удлиняя при этом свою фамилию, причем все это несмотря на последнюю стадию кретинизма, позволяющую претендовать на внеочередное обслуживание в любом дурдоме. Однако дверь вновь неожиданно отворилась, и в камеру вошел Замарини.
Читать дальше