Лазарь Лагин - Остров Разочарования

Собственно, на этом кончается наше повествование.

Если бы автор задавался целью написать роман приключений, имело бы, пожалуй, смысл подробно рассказывать о том, как устрашенное взрывом население острова оставалось в пещерах, терпя голод и жажду, вплоть до утра пятнадцатого июня. Никто из них поэтому не видел, как из разбуженного атомной бомбой вулкана выстрелило под самую субстратосферу могучим столбом дыма, а вслед за этим скатилась вниз по долине реки, сжигая все на своем пути, черная палящая туча; о том, как высоченная волна, перед тем как умчаться к берегам Южной Америки, где она также наделала немало бед, с грохотом хлынула на берег острова Разочарования и смыла с него все сооруженное человеческой рукой и взращенное природой на высоте не меньше тридцати метров над уровнем океана; как в кромешной душной мгле разразилась гроза чудовищной силы и длилась без малого двое суток, и так далее и тому подобное.

Однако автор, приступая к описанию необыкновенных похождений Константина Егорычева, Сэмюэля Смита; Роберта Д. Фламмери, Эрнеста Цератода, Джона Бойнтона Мообса и двух эсэсовцев, меньше всего собирался писать приключенческий роман. Ему казалось, что события, развернувшиеся на маленьком и безвестном острове Разочарования с шестого по тринадцатое июня тысяча девятьсот сорок четвертого года, представляют интерес в высшей степени злободневный, многократно и настойчиво перекликающийся со многими жгучими проблемами современности.

Именно поэтому автор считает себя вправе в настоящей, заключительной главе, когда основные и решающие события уже завершились, ограничиться лишь самым общим перечислением последующих событий.

Мы уже говорили, что до утра пятнадцатого июня над островом свирепствовал сильнейший ливень. Ему местные жители обязаны не только некоторыми, хотя и весьма ощутительными временными лишениями, но и многим хорошим. Ливень смыл в бухту вулканический пепел и не дал разбушеваться пожарам. Правда, немалую службу сослужил островитянам и сильный южный ветер, угнавший главную массу пепла к северу от ущелья. Пострадал от огненной тучи в основном район Северного мыса. На Священной лужайке вся растительность, от трав до могучих вековых деревьев, попросту пропала, словно роковая туча начисто слизнула ее и унесла с собой в бухту. Внутри Священной пещеры все деревянное, текстильное, кожаное, бумажное (не считая нескольких разрозненных листков черновика книги Джона Бойнтона Мообса, случайно уцелевших под ящиком с консервами) сгорело бесследно.

Следует отметить, что подводное землетрясение, толчки которого так напугали жителей острова Разочарования, ощутительно сказалось на рельефе морского дна в этом районе. Тесная гряда острых голых скал, поднятая этим катастрофическим сдвигом почвы на поверхность океана, навсегда закрыла доступ в бухту, а следовательно и на остров, большим и малым кораблям. Оставшийся проход в открытый океан был так узок и до того утыкан подводными камнями, что Егорычеву и Смиту пришлось изрядно попотеть, пока им удалось провести через него плот, на котором они десятого июля отправились в трудный и опасный путь к берегам Южной Америки.

Теперь можно было спокойно пускаться в дорогу: раны Егорычева зажили, плот построили на славу. На сей раз он был с парусом. Пригодились для его, изготовления и железные бочки от прежнего плота, которые Гамлет Браун сохранил в пещере Нового Вифлеема, и кое-что с «Кариоки», которую, изувеченную и полусгоревшую, выбросило гигантской волной на прибрежные скалы.

А пока его строили и заживали раны Егорычева, наш герой по нескольку раз побывал во всех пяти деревнях, часто и подолгу беседовал с их жителями - мужчинами и женщинами, стариками и молодыми. Он узнал очень много об их быте, нравах, преданиях и обычаях, и не только узнал, но и тщательно записал в толстой клеенчатой тетради. (Этой тетради автор настоящего повествования обязан многими важными деталями и пользуется случаем, чтобы выразить за них самую глубокую признательность капитану второго ранга Константину Васильевичу Егорычеву.) Он записал также немало веселых и мелодичных песен, которые распевает этот маленький, но гордый, умный, талантливый и свободолюбивый народ, и, в свою очередь, обучил островитян многим нашим русским, советским песням. Так что, если кому-нибудь из наших читателей придется побывать на этом острове (хотя, как ему удастся, автор не берется гадать), пусть он не удивляется, если вдруг услышит, как тамошние люди распевают нашу «Катюшу», «Матроса Железняка» или «Раскинулось море широко». Это их научил Егорычев. И если вы услышите английские матросские песни, знайте, что это результат усилий верного и храброго друга Егорычева - славного английского кочегара Сэмюэля Смита.