Анатолий Гусев - Меч Аркаима

— Нет, вообще-то вы герои! — сдался Пётр.

И наши герои продолжили прерванный ужин. Потом седели у костра, отмахивались от комаров, мирно беседовали и слушали пьяные крики и шутки («Всё пропью — гармонь оставлю!»). Слава Богу, гармони у них не было.

Афони вдруг вспомнилось:

— А помнишь, Петь, у тебя подруга была? Как её звали?

— Ну? — вопросительно посмотрел на него Пётр.

— У которой чёрт было неприличное слово. Его произносить было нельзя. А мат был для неё — ничего особенного.

— Ааа… Помню. Да. Своеобразная была девчушка. А звали её Нинка. — Пётр задумался и с сомнением в голосе сказал — Или Томка. Нет! Точно Нинка! — и опять засомневался. — Или Томка.

Он посмотрел на ребят, как бы ища в них сочувствия и помощи:

— Я всегда эти два имени путаю. Они так похожи. Вы не находите?

Афанасий и Мурад замотали головами в знак отрицания.

Пётр продолжал мучиться:

— Да нет! Нинка! Точно, Нинка! Хотя… Нет! Нинка! У неё ещё подруга была — Ольга, ну ты, Афонь, должен её помнить.

— Не Ольга, — сказал Афоня, — Ольга была у Тамарки. А у Нинки подруга Ирка.

— Не знаю, может и так. А что ты о них вообще вспомнил? Восемь лет прошло. До армии ещё! Девки, наверное, давно замуж вышли.

— Да так. Навеяло, слушая соседей.

Потихоньку шумные соседи стали затихать, и наши друзья тоже отправились спать под мерный плеск реки и шум леса.

На чистом тёмно-синем небе на них глядели звёзды, и сиял молодой месяц.

На следующее утро туристы проснулись рано часов в восемь от жуткого холода. Солнце ещё не вышло из-за Уральского хребта и обогревало только восточные склоны близь лежащих на западе гор. Дрожа от холода, развели костёр. Пока возились с костром, стоянку осветило солнце, которое встретили радостными воплями. Стало теплее.

Набирая воду из реки для завтрака, Пётр обратил внимание Мурада:

— Смотри, берёза растёт! Наверное, и на той скале, где меч, берёзы могут быть.

— Тут вокруг березы и другие деревья. Хотя я, честно, думал, тут одни ёлки.

— Здесь и елки и комары и … Слепни! — Пётр яростно ударил себя по плечу. — Нечего. Привыкнем!

Вернувшись в лагерь с водой, Пётр сказал:

— Ну и комары тут! С воробья!

— Я же говорил, что это край похожий на рай, а где вы видели рай без комаров? — процитировал Афоня мультфильм «Лягушка — путешественница». И все с этим, улыбаясь, согласились.

— За что боролись, на то и напоролись! — пошутил Пётр.

За завтраком Афоня спросил:

— Помните, как перевал называется?

— Нет, — дружно ответили Пётр и Мурад.

— А зря! Хоза — Торун! А бог войны у вогулов — Хонт-Торум! Мы на правильном пути!

— Это ничего не доказывает — возразил Мурад. — Это может означать что угодно: «Лёгкий перевал», «Хорошая погода». Да мало ли что ещё! Ты же не знаешь языка манси. То, что мы на правильном пути мы и так знаем.

— Не буду спорить, — миролюбиво согласился Афоня, — хотя версия хорошая. Многообещающая, я бы сказал.

После завтрака занялись сборкой катамарана, отбиваясь от комаров и слепней. Ещё не привыкли!

Красавец катамаран стоял у берега на половину в воде — ярко-красный снизу и голубой сверху. Ребята запихивали вещи в непромокаемые мешки, сшитые из детской пелёнки, и таскали их на сетку, прикреплённую между гондол катамарана. Три мешка прикрепили на гондолы вместо сидений.

К катамарану подошёл мужик из соседнего лагеря с детьми (мальчиком и девочкой), нагло отодвинул Мурада в сторону, поставил детей у катамарана и начал фотографировать.

Растерянный чеченец подошёл к ребятам показывая на мужика:

— Что это?

— Это дикий народ — ответил Афанасий, глядя на мужика с детьми, продолжая укладывать свой мешок. — Никогда катамарана не видели.

— А какие у них ещё развлечения? — вставил Пётр. — Кроме как попьянствовать на природе, поджечь автомобиль и сфотографироваться у катамарана. Как, интересно, они отсюда уедут?

— У них две машины. Как-нибудь уедут — отрезал Афанасий.

К двенадцати часам уложились, оглядели стоянку: ничего не забыли? Потом Афоня обратился к Мураду:

— Капитаном на катамаране привык быть я! Петро — скажи!

— Да, это точно.

— Мои команды выполнять беспрекословно — нравятся они тебе или нет. На берегу можешь сказать обо мне всё, что хочешь, можешь даже набить мне морду …

— Я, даже, могу тебе в этом помочь — сказал Петя. — Но на берегу!

— Искренне надеюсь, конечно, что до этого дело не дойдёт. Так! Ты сидишь слева впереди. Грести — это понятно, что делать. Да? Табанить — это грести в другую сторону. Если ты гребёшь — катамаран поворачивает направо, табанишь — налево. Ты нас с Петькой не перегребёшь, но всё-таки — гребанул два раза, подтабанил, то есть выпрямил катамаран. И, главное, смотри вперёд, замечай камни, брёвна и прочие препятствия и сообщай мне. Потому что за тобой мне может быть и не видно. Понял? Ну, по коням!