Виктор Болдырев: Гибель синего орла. Приключенческая повесть

Долго бродим вокруг озера, исследуя гнездовья розовых чаек. День угасает, и мы возвращаемся на вельбот.

Солнце все ниже спускается к горизонту. Наступает светлая ночь полярного лета. Ветер стихает. «Витязь» медленно подвигается вперед, и алые паруса его отражаются в зеркале протоки.

Пора устраивать ночлег. Спускаем паруса — вельбот причаливает. Поставив палатку на берегу круглого озера, рядом с протокой, усаживаемся у пылающего костра и тихо переговариваемся, вспоминая события минувшего дня.

Спать не хочется.

Вытаскиваю карту летних маршрутов оленьих стад в бассейне реки Белых Гусей. Линии маршрутов крутыми петлями вьются вокруг пятен, отмеченных красной штриховкой, сплетаясь в причудливый узел на берегу Полярного океана.

Спрашиваю Пинэтауна:

— Успеем ли вовремя изменить эти маршруты?

— Хорошие маршруты зачем менять? — удивляется он. — Озер рыбных много…

Рассказываю юноше о задании, полученном в Якутске. Повальная болезнь косила северных оленей повсюду в полярных тундрах. Эпидемия вспыхивала внезапно в самое жаркое время года, когда над тундрой повисало гудящее комариное облако.

Заболевшие олени хромали; у копыта быстро росла опухоль, превращая поврежденную конечность в грушевидную тумбу. Истощенные животные погибали с признаками острого заражения крови. Жители тундры окрестили губительную болезнь «копыткой».

Олени болели и гибли каждое лето. Ветеринарные врачи, опасаясь, что микробы надолго заражают почву и растительность тундры, штриховкой обозначали места вспышек эпидемии. Карты летних пастбищ изукрасились пестрой мозаикой «карантинных земель». Поэтому так хитроумно переплетались маршруты оленьих стад на плане дальнего участка совхоза.

Секрет копытки раскрыл московский бактериолог Николаевский. Оказалось, что возбудитель болезни — микроскопическая палочка некроза живет в самом олене, в кишечнике, не причиняя вреда, до тех пор пока олень здоров и состав крови неблагоприятен для развития микробов.

Но вот наступало знойное время года — в тундре появлялись тучи комаров. Комары мешали пастись оленям, а люди, не зная еще секрета копытки, подолгу задерживали оленей на клочках «незараженных» пастбищ. Тысячные табуны быстро уничтожали здесь питательную кормовую растительность.

Олени, изнуренные жарой, комарами и плохим питанием, худели, защитные свойства крови ослабевали, и палочки некроза в кишечнике размножались с непостижимой быстротой. Но здесь они не причиняли вреда. Лишь очутившись на пастбище, микробы превращались в опасного врага. Проникая через раскрывшиеся волосяные луковицы на ногах в кровеносные сосуды, они вызывали у ослабевших оленей острое заражение крови.

Проверяя опытом свои выводы, Николаевский внес активные микробы попытки в ранки и царапины здоровым, упитанным оленям. Ни один олень не заболел.

И тогда бактериолог предложил стереть ко всем чертям с тундровых карт штриховку ложных «карантинных земель» и ввести систему противоэпидемических маршрутов с постоянным движением оленьих стад на свежие пастбища с питательной кормовой растительностью. В опасное, знойное время олени получат необходимое питание и будут непрерывно уходить с мест, зараженных микробами.

Предложение Николаевского вызвало бурю упреков и нареканий кабинетных ученых. Они уверяли, что использование карантинных пастбищ повлечет чудовищную вспышку эпидемии.

Долгие годы Николаевский собирал необходимые доказательства. Возвращаясь в первый год Великой Отечественной войны из последней, пятнадцатой экспедиции, он предложил испытать систему противоэпидемических маршрутов в тундрах полярной Якутии. Испытание поручили выполнить нам…

Языки яркого пламени лижут тонкие душистые веточки тундровой ивы. Получилась целая лекция, но Пинэтаун слушает рассказ о Николаевском так внимательно, что не замечает уголька, прыгнувшего из костра. Уголек прожигает замшевые брюки и больно жалит. Юноша, смутившись, вскакивает.

— Послушай, Пинэтаун, как перевести твое имя на русский?

— «Край тумана», — отвечает юноша.

— Пинэтаун — «край тумана»… Звучит поэтически. Кто дал тебе это имя?

Молодой пастух улыбается и рассказывает о старом чукотском обычае. До революции на Чукотке не было школ, народ был забитый и темный. Чукчи верили в злых духов, навлекавших на людей несчастья.

И вот, пускаясь на хитрость, заботливые родители выбирали своему ребенку имя, которое могло бы сбить с толку недобрых духов.