Курмангазы Караманулы - Одинокий всадник

До Ханкуля было километров пятнадцать, не меньше. Аул расположился вдоль вытянутого озера, рожденного небольшой речонкой. Зимой земли вокруг него пустовали, зато с наступлением лета население увеличивалось в несколько раз. Людей тянули сюда обильные пастбища, раскинувшиеся на большие расстояния по ту и другую стороны реки и озера.

В дороге Салык размышлял: «Кулбатыр, как выяснилось, был в Тущикаре один, поэтому можно было предположить, что остальные как раз и дожидаются его в Ханкуле. Но ведь могло быть и по-другому. Вполне вероятно, что, обнаружив погоню, Кулбатыр своих людей распустил, а жену отправил домой. Какой же из вариантов верен? — спрашивал себя Салык. — Если второй, то поиски значительно усложнятся. Одному бандиту скрыться куда легче, чем группе».

Солнце уже склонялось к закату, когда на горизонте они увидели поблескивающее озеро Хан. Далеко позади остались небольшие песчаные барханы, окружавшие Тущикару, давно уже началась ровная, будто укатанная степь с такой разнообразной растительностью, что здесь действительно было раздолье и для овец, и для лошадей, и для коров.

До аула оставалось минут десять хорошего хода. Преследователи так торопились, что Салык совершенно позабыл о находящемся неподалеку, чуть в стороне, мазаре. И возможно, не вспомнил бы о нем, если бы случайно не оглянулся.

— Стоп! — скомандовал он Сагынгали и Абдулле. — Надо осмотреть его. Остальным вперед!

Сагынгали и Абдулла отделились от группы, другие же поддали плетей и без того мчавшимся наметом лошадям. Но неожиданный резкий хлопок заставил резко осадить их. Пока поворачивали коней, пока соображали, что и где, раздался еще хлопок и следом за ним полный боли и отчаяния крик Абдуллы.

Нога Абдуллы застряла в стремени, испуганный конь волок тело хозяина по земле. Сагынгали, настегивая своего жеребца, мчался во всю прыть от опасного места и что-то нечленораздельно кричал. Наконец до скачущих ему навстречу уже внятно донеслось:

— Назад, назад! Там — Кулбатыр!

Лишь минуту растерянность владела Салыком, в следующую, как не раз бывало с ним в прошлом, когда приходилось ходить в конные атаки, он уже полностью владел собой.

— Ловите коня! — приказал он.

Сам же, на лету выхватив карабин из рук Сагынгали, соскочил на землю и, петляя, побежал к мазару, залег на расстоянии выстрела и открыл беглый огонь по входному проему.

Мазар был старый, с потрескавшимися от времени стенами, сложенный из глиняных с конскими волосами кирпичей. От времени он пришел в такую ветхость, что готов был, казалось, рухнуть под напором первого ветра. Но еще стоял и вот теперь давал прибежище бандиту.

Перепуганного коня бойцы вскоре поймали. Баймагамбет полоснул ножом по кожаной привязи, к которой крепилось стремя, и освободившаяся нога Абдуллы бессильно упала на землю. Киикбай глядел на окровавленное тело милиционера, и злые слезы ползли у него по щекам.

В это время сзади послышался конский топот. Им на помощь мчались Шанау и Куспан. Оказалось, еще издали услышали выстрелы и повернули сюда. Они были возбуждены, встревожены, а увидев тело убитого, невольно опустили головы.

Расстреляв обойму, к отряду вернулся Салык. Он понимал, что теперь начнется длительная осада. Бандит просто так не даст себя повязать. Оставалось одно: держать под прицелом вход, не давая Кулбатыру возможности высунуться. Рано или поздно он нарвется на пулю.

— Отвези в Ханкуль, — показав глазами на тело убитого, приказал Баймагамбету Салык. — Остальным залечь на расстоянии выстрела и не спускать со входа глаз.

Баймагамбет взвалил на спину коня тело погибшего и уехал. Отряд рассыпался цепью и пополз к мазару. С разных сторон стали раздаваться хлопки выстрелов, лишь ружья Куспана и Киикбая ухали, как пушки.

Местность была открытая, но мазар служил отличным убежищем Кулбатыру.

Вскоре стало ясно, что днем его не взять — слишком опасно: стоит более или менее приблизиться — и Кулбатыр перещелкает всех по одному. Нужно было выждать.

— Прекратить стрельбу, — по цепи передал Салык. — Стемнеет, подберемся поближе, и тогда он никуда от нас не денется.

Бойцы, залегшие друг от друга в пятнадцати — двадцати шагах, молчали: не выходила из памяти гибель Абдуллы и еще разбирала злость, что Кулбатыр постоянно уходит от расплаты. Только за последние дни он убил уже троих, а его пока даже не царапнуло. У Киикбая сердце немело от отчаяния, что никак не удается рассчитаться с бандитом.