Array Кубанский Г. - Мир приключений 1964

Илья знает от деда и матери, как важно быть артистичным гимнасту, особенно воздушному, обозреваемому со всех точек и не имеющему возможности спрятать от публики ни малейшего несовершенства своей фигуры или осанки. Известно ему и то, каких усилий стоит режиссерам придать гимнастам эту артистичность или, как они говорят на своем профессиональном языке, пластическую выразительность. Но он почти не сомневается теперь, что у Маши все это врожденное. Такой непосредственности, такому чувству ритма, как у нее, не научишься ни в каком училище, с этим нужно родиться.

А Михаил Богданович погружен в свои мысли. Хорошо зная всю сложность групповых полетов, требующую необычайно острого чувства взаимодействия с партнером, он с удовольствием отмечает теперь ту, не хватавшую раньше Зарнициным слаженность в работе, при которой только и возможен переход от гимнастического упражнения к художественному зрелищу.

“Значит, я пронял их вчера, — радостно думает Михаил Богданович, — расшевелил, задел за живое…”

— Ты посмотри на старшего, Илюша, — шепчет он внуку. — На Сергея. Он у них ловитор. И если тебе кажется, что он не такой хороший гимнаст, как Маша или Алеша, то ты ошибаешься. Он, правда, почти не летает, но на нем, как и вообще на хорошем ловиторе, держится вся воздушная группа. Это ведь на его обязанности — исправлять все ошибки полетчиков-вольтижеров. Если они рано уходят с трапеции, ему нужно чуть-чуть задержаться. Если опаздывают — надо поторопиться навстречу, чтобы оказаться рядом в нужный момент.

Илья и сам видит, как точен и ловок Сергей. И ему понятно, что именно он создает в номере Зарнициных атмосферу уверенности. Брат и сестра, конечно, не только привыкли к нему, но и безгранично ему доверяют. А это доверие он уже не раз, наверное, доказал им тем, что способен поймать их из любого не только трудного, но и неожиданного положения. И для того чтобы чувствовать себя так спокойно, уверенно и, пожалуй, даже удобно, ему приходится, конечно, не один час ежедневно качаться вниз головой, повиснув на подколенках в жесткой конструкции ловиторки.

А Илья все смотрит на Машу и думает: “Видит она нас оттуда, почти из поднебесья, или не видит?..”

Будто угадав его мысли, Антон шепчет сзади:

— Уверен, что она не только нас не замечает, но и вообще никого из зрителей. Для нее даже купола цирка, пожалуй, не существует. А видит она, наверное, только поверхность планеты на огромном пространстве, как птица, которая взлетает особенно высоко.

— И вы говорите, что они стали бы еще совершеннее, — оборачивается Илья к Антону, — если бы работали в ослабленном поле тяготения?

— Они стали бы настоящими птицами, — убежденно заявляет Антон.

Хотя Илья уверен, что отец не очень задумывается над его экспериментом, на самом деле Андрей Петрович размышляет теперь об этом постоянно. Мало того, он даже пытается производить кое-какие расчеты. Но все пока безуспешно. Обнаруженный Ильей эффект, видимо, не антигравитационный. Ничего бесспорного не известно ведь пока и о самой гравитации. По утверждению теории относительности Эйнштейна, всякое ускоренно движущееся тело испускает гравитационные волны. И Илья прав, допуская, что мир вокруг нас заполнен ими. Из этого, однако, не следует, что современная техника в состоянии их обнаружить.

Весьма вероятно, что у нас просто нет приборов, способных принять или преобразовать гравитационные колебания в механические или электромагнитные. Экспериментируя в этой области, Илья мог, конечно, не только обнаружить, но и воспроизвести гравитационные волны. И как это ни сложно, в принципе все же возможно. И не это смущает теперь Андрея Петровича. Тревожит его потенциал полученного эффекта, противоречащий всем математическим расчетам.

Силы гравитации, воспроизведенные любым искусственным генератором, должны быть ничтожными, так же, как и явления антигравитации. Они не могут заметно сказываться на весе земных тел. Закон притяжения между разноименно заряженными частицами и отталкивания между одноименно заряженными подобен ведь закону всемирного тяготения. Механизм этих электрических взаимодействий изучен теперь достаточно хорошо. Считается, что осуществляется он в результате обмена фотонами. Скорость этого обмена чрезвычайно велика, ибо каждый протон испускает и принимает один фотон в миллионную долю миллисекунды.

Андрею Петровичу известно также, что существует гипотеза, по которой допускается существование частиц, которыми обмениваются и массы физических тел. Частицы эти названы гравитонами. Характеристики их определены теоретически. Из математических расчетов следует, что каждый протон и каждый нейтрон испускает по одному гравитону через такое количество лет, цифру которого Андрей Петрович затруднился бы произнести. Ее можно лишь написать, ибо она составляет единицу с пятьюдесятью тремя нолями. Это во много раз превосходит возраст нашего участка Вселенной, равной примерно десяти миллиардам лет, или единице с десятью нулями. Естественно, что взаимодействие между массами тел при таком соотношении совершенно ничтожно.