Михаил Божаткин - Приключения 1977

— Зрелище, конечно, отвратительное…

— А Монахова высунулась в окно, хохочет. Кричит на весь двор: «Ты, старый нафталин, лучше бы своих детей завела вовремя, а не с собакой возилась. А на моих не смей голос поднимать. Все равно собаку твою доколотим».

«Да, у каждого свои проблемы, — подумал Данков. — Для старого, одинокого человека это, может быть, и трагедия».

Ему стало жалко Клавдию Дмитриевну.

— Ну а в остальном-то она как? Нормальный человек?

— Пьяница.

— А что еще?

— А что ты хочешь узнать?

— Хочу понять, в чем дело. Вы рассказали, как она в окно высунулась и кричала. А я хочу знать, какая она дома, когда окна закрыты.

Клавдия Дмитриевна усмехнулась.

— Зачем тебе это?

Данкову стало неудобно, он заговорил с необычной горячностью:

— Да как же еще спасти вашу собаку, Клавдия Дмитриевна? Чтобы поговорить с Монаховой, надо понять ее, надо найти дорогу к ней.

— Я уже пыталась говорить. И по-доброму тоже. Но в ответ — отчужденность, неприязнь.

— Может, жизнь у нее была нелегкая? — сказал Данков и подумал о том, сколько еще людей сидит к нему на прием с большими, жизненно важными делами.

Учительница задумалась и ответила:

— Нелегкая, правда. Сначала проводником на железной дороге. Потом маляром. Без мужа о двоих ребятах думала. Но такая жестокость к животному?! Ведь какими ее ребята вырастут?

— И никто не помогал ей?

— Не знаю…

— Хорошо, приглашу я ее, побеседую… Может, это поможет.

— Очень прошу тебя, Николай, не перепоручай никому. Сам поговори. Не будешь наказывать ее?

— А разве вы нас наказывали, Клавдия Дмитриевна?

Учительница улыбнулась, сказала:

— Ну, извини, Николай, я, пожалуй, пойду.

— Вы меня извините, Клавдия Дмитриевна. Может, я что не так сказал.

— Нет, нет. Я тебя понимаю. Наверное, и с озлобленным человеком можно найти общий язык. И наказанием тут мало чего добьешься… Может, тебе и не стоит вызывать эту Монахову?

Учительница медленно пошла к двери.

— Я завтра же приду к вам, Клавдия Дмитриевна. Обязательно приду, — громко сказал Данков.

Но дверь уже закрылась. Чтобы скрыть от самого себя смущение, Данков стал аккуратно складывать в красную служебную папку бумаги и заявления, оставленные ему посетителями.

Когда он поднял наконец голову, перед его столом стояли мать с сыном. Мать — крупная, с ярким румянцем на щеках. Видно, с сердцем неважно и гипертонией страдает, почему-то решил Данков. Ее сын, белобрысый, с аккуратным пробором парень, почти на голову выше матери. Он смотрит на Данкова своими голубыми глазами серьезно, пожалуй, даже строго.

— Мы от инспектора детской комнаты Конкиной. Ее не застали, решили к вам. Так что уж извините.

— Слушаю вас.

Их рассказ был несложен. Парень вернулся из колонии. Комиссия по делам несовершеннолетних направила его в пятое автохозяйство города. Но там в приеме на работу отказали. Начальник отдела кадров сказал, что без среднего образования он парня в автослесари не возьмет.

Ну и бюрократ этот Добилов, подумал Данков. Знает, что творит беззаконие. Знает, но творит. Да, этот Добилов хорошо усвоил, что уровень его личной работы пока что оценивается не количеством добрых и нужных дел, исправленных человеческих судеб, а процентом нарушений трудовой дисциплины, увольняемости, текучести, сменяемости кадров.

Данков вспомнил, как Добилов на районной комсомольской конференции говорил о важности воспитания подрастающего поколения, о профилактике правонарушений среди подростков. Он критиковал тогда руководителей предприятий, учреждений, ЖЭКов, которые закрыли на замки пустующие помещения, залы, красные уголки, спортивные площадки. Досталось от него и директорам клубов, которые больше всего беспокоятся о выполнении финансовых планов.

Досталось и ему, Данкову, за то, что его работники не поддерживают должных контактов с руководителями и общественными организациями районных предприятий.

Данков тогда не оправдывался и полностью поддержал Добилова. Все, о чем он говорил, было правильно. Да вот сам-то он, видно, хорош.

Данков кашлянул в ладонь и смущенно посмотрел на мать и ее сына.

— Вы прежде времени не расстраивайтесь. Все будет хорошо.

Склонившись над столом, он на служебном блокноте размашисто написал свой номер телефона и протянул листок парню.

— Вот возьми. Завтра после двенадцати позвонишь. Я скажу, что делать и к кому пойти. Считай, что рабочее место автослесаря тебе обеспечено.