Михаил Божаткин - Приключения 1977

Валерий, первый помощник педагога, сказал на следствии:

— Я являюсь личным помощником Энгельсона. Он действительно берет расписки у ребят. Брал, например, у Панасенко, Тренина, Нечаева, Тоболича, Парфеновича… вместе со мной он заводил этих учеников в свою каморку, там у него были белые перчатки, которые он надевал и угрожал избиением. Говорил «врежу», если будете баловаться. Говорил, что Тоболича бить не стоит, «потому что он маленький, может «подохнуть», а вот Нечаева — надо бы.

Саша Нечаев сказал:

— Он надел белые перчатки и сказал, что Тоболича бить не будет, потому что тот сразу подохнет, вот мне он подкинет. Он говорил, что после первого удара я потеряю сознание, потом он меня откачает и нанесет второй удар…

Здесь надо пояснить, что далеко не всегда дело ограничивалось «демонстрацией силы». Многочисленные показания свидетелей и потерпевших не оставляют на этот счет никаких сомнений и неясностей. Свою постоянную готовность к избиению Геннадий Зиновьевич не один раз доказывал и на уроках, и в коридоре, и в школьном туалете. И происходил совершенно естественный процесс — постепенно Энгельсон терял грань допустимого, давать волю рукам становилось все легче, проще, это переставало быть чем-то чрезвычайным, входило в ежедневную практику обучения и воспитания, становилось будничным.

Анатолий Тренин показал на следствии:

— В связи с ремонтом мы жили по другому адресу, и Энгельсон ударил меня, когда я назвал один адрес вместо другого. А когда мы с Панасенко опоздали на французский язык, он увидел нас, зазвал в каморку и надел белые перчатки. Но мы запросились и написали расписки…

Игорь Шабанов признался:

— Когда он ударил Васильченко за курение, тот присел от удара, но через некоторое время пришел в себя.

Владимир Панасенко на следствии добавил:

— Энгельсон ударил меня на уроке несколько раз, когда понял, что первый удар у него не получился. А я просто хотел ногой подтянуть впереди стоящий стул.

Теперь, кажется, самое время задать вопрос: было ли происшествие на лестничной площадке случайным, необъяснимым и неуправляемым срывом Геннадия Зиновьевича? Конечно, он не мог предполагать, к какому результату приведет его удар, не мог желать этого результата. Но в то же время надо признать, что случившееся вполне закономерно. Да, Высевко мог и устоять на ногах, мог отделаться синяками и ссадинами, однако на этот раз случилось худшее. Но худшее могло случиться и в следующий раз, и в прошлый раз. Например, когда педагог, войдя в туалет на переменке, вдруг крикнул: «Руки вверх!» и, увидев в пальцах у ученика дымящуюся сигарету, не раздумывая, ткнул его кулаком под дых так, что тот некоторое время не мог разогнуться.

Учитель на скамье подсудимых — ситуация сама по себе уникальная Почти невероятная. Суд признал Геннадия Зиновьевича Энгельсона виновным по всем пунктам обвинения и вынес свой приговор.

А что же сам Геннадий Зиновьевич? Как он оценивает все случившееся, как ведет себя в столь неприятной и непривычной для себя роли обвиняемого, подсудимого, осужденного? Закусил удила. Наверное, эти слова лучше всего передают смысл всех его заявлений, протестов, жалоб, его логику, содержание ответов следователю, прокурору, судье. Какого-то раскаяния, сожаления о случившемся нет и близко. Все чистая случайность, а остальное — оговор. В этих словах вся его позиция, которой он придерживается по сей день.

— Уж если вы вину свою отрицаете, то чем в таком случае объясните показания свидетелей против вас? — спрашиваю Энгельсона.

— Они сговорились.

— Зачем? Почему?

— Хотел бы и я знать почему…

— Но ведь для себя вы как-то объясняете столь полное единодушие всех свидетелей?.

— Эти ребята — главные свидетели, между нами говоря, люди довольно невысокого пошиба. Высевко и не мог дружить с настоящими товарищами. Вы знаете, что у него дома творится?

— Давайте вернемся к свидетелям.

— А, эти ребята… Хулиганье, двоечники, выпивают…

— Позвольте! Но в школе о них говорят совершенно противоположное! Они все прекрасно учатся, Галиновский, кстати, староста класса. Все болеют за честь школы, занимаются спортом, Анищенко увлекается музыкой, театром, все начитанны…

— Они сговорились, чтобы оклеветать меня. Да, только так, они сговорились, чтобы оклеветать меня, — как заклинание повторил Геннадий Зиновьевич.

— Но они вас не знают. Вы никогда не преподавали у них ничего, не занимались с ними!