Андрей Ветер - Время крови

Верещагин открыл глаза и увидел под собой лицо прапорщика, искорёженное, мокрое, почти чёрное. Несмотря на темноту, он различил замутившийся взгляд Николая и выступившие у него слёзы.

Не отпуская голову врага, Верещагин колотил ею о землю и слышал громкий стук затылка о валявшиеся на дороге битые кирпичи… Прапорщик затих. Поднявшись на ноги, Верещагин обнаружил возле себя босую девичью ногу. Он медленно повернулся. Рядом стоял конь, Арина нагнулась и с нескрываемым испугом заглядывала в лицо Верещагину.

– Зачем это? – услышал он её шёпот.

Он пожал плечами и постучал кулаком себя в грудь.

– Тошнит… Похоже, я убил его.

– Сюда бегут люди.

Верещагин, прижав подбородок к груди, простонал. Нервно покачав головой, он по-волчьи зыркнул через плечо. Вдоль бараков, устало переставляя ноги, бежало несколько офицеров. Хорошо различались поблёскивавшие в лунном свете козырьки фуражек.

Верещагин ощупал себя, как бы убеждаясь в том, что это действительно был он, а не кто-то иной и что именно он только что убил товарища. Затем он резко выпрямился и рубанул ребром ладони по воздуху.

– Ах так! Ладно ж…

Сделав шаг к Арине, он положил руку на её колено и запрыгнул на коня позади неё. Прижался к спине девушки и выдавил из себя, дыша в её густые волосы:

– Скачи, милая! Скачи отсюда прочь!

Подбежавшие офицеры остановились над неподвижным телом Крестовского. Кто-то грубо выругался, поглядев на поднятую умчавшимся конём пыль.

Сумрачным апрельским вечером 1917 года на одну из улиц Тобольска вышел из дверей трактира офицер в расстёгнутой шинели. Фуражка на его голове сидела чуть набекрень. Почесав потный лоб, он сунул в рот папиросу и чиркнул спичкой. Красный огонёк осветил кривой шрам на щеке. Жадно затянувшись, офицер бросил спичку под ноги.

В притулившихся друг к другу домах начинали светиться жёлтые окна. Вдоль улицы брёл, спотыкаясь и ругаясь, пьяный человек; за ним тяжело ступала старая толстая женщина, спрятавшая голову в чёрный платок. Какой-то взъерошенный мальчуган пытался оседлать большую рыжую собаку, дёргая её за длинные лохматые уши. Неторопливо шла куда-то молодая, густо нарумяненная женщина в привздёрнутом бархатном платье, из-под подола которого виднелись полусапожки на пуговицах.

Лениво окинув взглядом залитую коричневыми лужами улицу, офицер наморщился. На противоположной стороне он заметил высокого мужика в овчинной безрукавке, который укладывал что-то в телегу возле постоялого двора, запруженного возами. Под колёсами и между ног лошадей сновали курицы и петухи, некоторые из птиц взлетели на перекошенный воз и клевали овёс из рваного мешка. Офицер сделал очередную затяжку и задумчиво провёл большим пальцем руки, державшей папиросу, по щеке со шрамом. Нетвёрдыми шагами он двинулся к возившемуся у телеги мужику. Приближаясь, он сдвигал брови и покачивал головой, будто разговаривал сам с собой и убеждал себя в чём-то очень маловероятном.

– Верещагин! – гаркнул он пьяно, остановившись за спиной мужика и шлёпнув его ладонью по плечу.

Мужик медленно повернулся к офицеру. У него было худое лицо, покрытое бородой, длинные спутанные волосы.

– Верещагин, ты ли это, чёртов сын? – воскликнул офицер и криво улыбнулся. – Не узнаёшь разве, Василёк? Крестовский я! Да ладно тебе пялиться, будто я с того света взялся.

– Обознались, ваше благородие. – Мужик шмыгнул носом.

– Брось, Василёк. Мне ли не помнить старого товарища? Спору нет, изменился ты сильно, одёжка твоя с толку сбивает, но ужель ты думаешь, что я не отличу твоего лица… Ты что? Почему в таком виде, зачем в крестьянских портках?

– Обознались вы, ваше благородие, – повторил мужик и повернулся к своей телеге.

– Нет уж, друг любезный, так просто не отвертишься от меня. Давно я хотел повстречаться с тобой, но дороги наши не пересекались… Подумать только! Почти три года минуло, война всех наших пораскидала… Э, да ты, я вижу, думаешь, что я зло на тебя держу из-за того случая? Нет, друг мой, никакого зла. Даже наоборот. Ты можешь не поверить мне, но я благодарен тебе за то, что ты мне тогда голову раскроил. Ты ж мне тем самым жизнь спас.

Мужик вновь повернулся к Крестовскому лицом.

– Обознались вы, ваше благородие. Не тот я, за кого вы меня принимаете. Я человек лесной, в город редко наезжаю… Но Верещагина одного я знавал, что верно, то верно – был один такой поручик пехотного полка. Только давно, я уж и помнить забыл.