Андрей Ветер - Время крови

Арина оторвалась от дедушки и встала. Посмотрев на Еремея, она тихо выговорила:

– Помогите мне. Унести его надо.

Еремей оказался тяжёлым. Они волокли его минут двадцать вглубь леса. В конце концов Арина сказала, тяжело дыша:

– Давайте его сюда, на этот муравейник. – Она указала рукой на огромную муравьиную кучу.

– Ты хочешь его оставить здесь? Найдут ведь! – Верещагин старался не глядеть на изуродованное и залитое кровью лицо мужика, на которое сразу устремились чёрные муравьиные струйки, облепливая в первую очередь раскрытый рот и зияющую дырку на месте носа.

– Нет. – Она уверенно покачала головой. – Пока надумают ко мне прийти да вынюхивать здесь, от Еремея только кости останутся. У нас муравьи злющие, прожорливые.

Вернувшись к дому, Арина первым делом подобрала двустволку и патронташ и отправилась прятать их подальше от избы.

– Это мне всегда сгодится, – сказала она.

Затем остановилась над бездыханным телом деда.

– Может быть, ты возвратишься? – спросила она, чуть наклонившись над трупом. – Может, ты хочешь что-то доделать? Ты скажи мне, тогда я оставлю тебя лежать здесь, не стану хоронить тебя. Я спою тебе песню, а ты поразмысли.

– Ариша, – осторожно, словно боясь спугнуть, позвал её Верещагин, – ты с кем, с дедушкой, что ли, беседуешь? Он умер! Всё кончено!

– Да, я знаю, но он может передумать. Я хочу знать наверняка.

Девушка подняла на него свои тёмные глаза, и Василий вздохнул с облегчением – в них не было ни тени помешательства. Судя по всему, Арина просто следовала установленным в семье традициям разговаривать с покойниками. Но всё равно Верещагину было немного не по себе.

– Я спою для него песню, – пояснила девушка, – и тогда, если лил не передумает, то тело останется мёртвым. – Она проговаривала слова медленно, как бы внушая что-то Верещагину.

– Разве умерший способен вернуться к жизни?

– Да. Мой прадед выбрался из могилы через день после того, как его похоронили. Всякое бывает. Поэтому я должна поговорить.

Опустившись на землю возле мертвеца, она поджала под себя ноги, закрыла глаза.

– Что такое лил? Почему лил может передумать? – спросил, чувствуя волнение, Василий.

– Лил? Не знаю, как объяснить, – сказала она, продолжая сидеть с закрытыми глазами, – не знаю. Это трудно. Это то, в чём существует жизнь. Это то, с чем жизнь переходит из тела в тело.

– Ты говоришь о душе? – уточнил Верещагин скороговоркой, боясь, что девушка прекратит отвечать на вопросы.

– Нет, не о душе… Не могу разговаривать. Мне надо петь…

Песня показалась Верещагину похожей на тоскливое завывание. Он не разобрал ни единого слова, не уловил мелодии, но постепенно ему сделалось жутко. Казалось, что голос Арины увлекал его в неведомые пласты бытия, о существовании которых Василий даже не догадывался. В глазах его потемнело, уши словно наполнились ватой, в голове всё поплыло. Единственное, что он видел ясно, была сидящая фигура девушки и мёртвое лицо старика. Морщины возле глаз покойника медленно расправлялись, кожа делалась гладкой и чистой. Сожмуренные от боли веки расслабились. Верещагину даже показалось, что глаза немного приоткрылись, но, вглядевшись, он понял, что ошибся. Старик оставался мёртв.

Долго ли тянулась песня Арины, Василий не знал, однако когда девушка повернулась к нему, её лицо выглядело умиротворённым. Взор её был ясным.

– Дедушка не вернётся, – прошептала она и едва заметно улыбнулась.

Верещагин вздрогнул, возвращаясь в нормальное состояние и перевёл взгляд на старика. На лице покойника лежали привычные старческие морщины.

– Знаешь, – Верещагин откашлялся, приводя в порядок пропавший куда-то голос, – мне тут всякое мерещиться начинает…

Она не отреагировала на его слова и поднялась на ноги.

– Я должна одеть его, – сказала она.

– Да, да, конечно, я понимаю. Ты скажи, что я должен делать.

В первую очередь Арина накрыла лицо покойника большим куском тряпки, аккуратно разгладив ткань на лбу покойника. Там, где находились глаза старика, девушка положила поверх тряпки две маленькие шишки. После этого она знаками попросила, чтобы Верещагин помог ей обернуть труп шкурами, не снимая с него окровавленной одежды, крепко перетянув их верёвками. Затем она связала руки и ноги старика ремнями, закрепив их какими-то хитрыми двойными узлами.

– Теперь надо отнести его туда. – Она указала рукой. – Но это далеко. Давайте сделаем носилки. Нести надо так, чтобы шишки с глаз не упали.