Владимир Соколовский - Во цвете самых пылких лет

— Ну как же так? Нет, подожди! — бестолково бормотал Васька, хватая Славку за руку и вытаскивая из купе. — Давай разберемся. Надо же разобраться. В прикупе круль и дама с семиткой, у меня туз бубей, две десятки…

Долго еще они шумели на площадке между вагонами, обсуждая превратности игры и пытаясь вникнуть в нее во всех подробностях. Вникнув же досконально, опомнились. Опомнились и поняли, что стали жертвами хитроумной, не раз уже опробованной на самых разных людях комбинации. Как-то накатом ударило сознание, что денег, скопленных родителями и отпущенных на поездку, нет больше, кроме каких-то жалких копеек, бренчащих по карманам. От ужаса ребята посерели лицами и опрометью бросились в купе, надеясь на чудо. Но чуда не произошло, и рухнули последние надежды: мошенники-попутчики, рыжий «шахтер Шура» и кривоватый «микробиолог Сережа», исчезли вместе со своими чемоданами. Чемоданы друзей оказались на месте — и то слава богу.

Васька со Славкой понеслись к проводнице и, захлебываясь, стали расспрашивать, куда делись их недавние партнеры. Зевнув, женщина сказала:

— А-а, эти? Минут десять, как сошли, был тут полустаночек… А чего? Что-то украли?

Друзья повернулись и побрели обратно в купе. Всю оставшуюся ночь и утро, пока поезд не подошел к конечной станции, они сидели друг против друга и молча смотрели в окно.

Всегда тоска, пусть самая легкая, охватывает человека, впервые прибывшего в незнакомые места. Непонятна такая тоска: есть в ней и страх, и надежда, и радостное возбуждение. Она проходит после, со временем, и тем скорее, чем больше счастлив человек в своем путешествии: вот он нашел кров, разведал места, где ему предстоит питаться не менее чем три раза в день, постоял непоздним вечером на берегу, разделся и, стыдливо поблескивая отвыкшей от солнца кожей, вошел в воду. Первая медузка скользнула по ноге, он вздрогнул, но — все дальше, дальше, вот присел с головой… Ух! И — где она, тоска?

А если ни крова, ни копейки в кармане? Хотя это уж слишком, какие-то крохи наши друзья все-таки наскребли по карманам: один рубль двадцать восемь копеек. Окажись такие деньги у них в родном городе, они были бы ого как довольны! Но от дома было далеко, далеко…

Понуро они выбрались из разноцветной курортной толпы на вокзале и пошли бесцельно по улицам со своими чемоданами, пока не выбрели в узенькую тенистую аллейку. Там сели на лавочку и стали держать совет.

— Что-то бы продать… — уныло сказал Славка.

Васька, кряхтя, раскрыл свой чемодан. В нем оказалось не так уж много вещей: мыльница, полотенце, двое плавок и две майки, не новая рубашка и хороший японский свитер. Славка потянулся было к нему, но Васька оттолкнул его руку и захлопнул чемодан.

— Это нельзя!

— Почему?

— Так! Это подарок, нельзя! А у тебя что есть?

— Ага! Тебе нельзя, а мне можно? На фиг, на фиг!

Оба замолчали. У Славки в чемодане тоже было небогато: не пойдешь же на базар торговать трусиками! Они еще дома решили ехать налегке и не взяли с собой ничего лишнего.

Тут в их головы пришла другая мысль, причем совершенно одновременно. Они внимательно поглядели друг другу в глаза.

— Нет, я не могу, — признался Васька. — Мне мать и так последние отдала. Давай лучше ты.

— У меня отец, сам знаешь…

— Ну и что? Подумаешь, отец! Ну, вернешься, побьет маленько. Не будет же пороть. Что ты — первоклассник? Чего бояться-то?

— Тут другое дело! — внезапно заволновавшись, сказал Славка. — Он меня уважать не будет, если я телеграммой стану просить деньги, которые сам же и просадил. Да и как просадил-то! В карты… У него такая идея: каждый должен шкурой отвечать за то, что натворил.

— Вот шкурой и ответишь.

— Да нет, он другое имеет в виду. Не могу я, Васька, у него деньги просить.

— Может, он и прав…

— Ты тоже так считаешь? — обрадовался Славка. — И по-моему так: здоровые лбы, осенью в армию, а разнюнились — тьфу! Руки есть, голова на плечах, а мы будем своими вещами торговать да у родителей деньги просить, позорники?!

Тарабукин гордо и важно покивал в ответ.

И сразу им стало легче, и даже тоска немножко улеглась. Правда, ненадолго, ибо:

где жить?

на что питаться?

где взять денег?

Куда денешься от этих вопросов?

— Эх, Тарабукин! — вдруг закричал Славка. — Да ты хоть чувствуешь, где мы?! Ты не горюй! Давай лучше поедим!

Они зашли в столовую, съели по биточку с гарниром, о чем-то спросили рассеянного прохожего и по плывущей уже знойным маревом улице, задыхаясь и кашляя, помчались в указанном направлении. Глаза заливал пот, в голове тяжко ухало, но они топали и топали, — сначала по асфальту, потом лезли через какие-то валуны, проваливались и падали на гальку…