Владимир Соколовский - Мурашов

Сосед сопел, хохотал в смешных местах. Тайком от него Мурашов заглянул в сумку, сквозь выпуклое стекло будильника увидал стрелки.

Без пятнадцати.

Пора.

Он встал, тронул соседа за плечо. «Что, куда ты?» «Надо выйти. Приперло, бывает». «Вот какое вино выставила вам хозяйка! — затрясся солдатик. — Такой же результат будет у вашего капрала!» Сзади шикнули, минометчик замолк и поджал ноги, пропуская Мурашова. Солдаты глухо ворчали, когда он выбирался из своего ряда. Оказавшись в узком проходике, капитан облегченно вздохнул: ну, слава богу! Раздвинул застывших возле двери солдат, которым не досталось мест, и вступил в фойе. Тотчас же его окликнули:

— Рядовой, подойдите сюда!

Начальник патруля манил из угла пальцем. Рядом застыли двое солдат. «Этого еще не хватало…» Чеканя шаг, Мурашов приблизился, вытянулся. Если сейчас что произойдет, спасения нет, он не успеет даже схватиться за автомат. Но, подумав об оставленной в зале мине, успокоился, Сторожким, быстрым взглядом обложенного зверя стриганул по маленькому дощатому зальцу. Никого, кроме патруля, нет. Значит, еще не все потеряно. Нож можно успеть достать. У входа, правда, покуривал, опершись на стену, некто белесый в черном гестаповском мундире, фуражке с высокой тульей. Но ни на патруль, ни на Мурашова он не реагировал.

— Куда вы отправились? Почему покинули кинозал?

— Извините, господин лейтенант, необходимо стало выйти.

— Разве вам не зачитывали приказ по армии? Где запрещается покидать зрелищные мероприятия для военнослужащих до их окончания во избежание участившихся диверсий? Где вы были, когда ваше подразделение знакомили с этим приказом?

— Я… господин лейтенант… — язык Мурашова еле ворочался, он понял, в какое положение угодил и вид имел по-настоящему обалделый. — Простите, господин лейтенант, видно, я был в наряде… или не знаю где…

— Глядите-ка, «не знаю где»! Молдаванин?

— Так точно. Бессарабец.

— Заметно, — лейтенант подмигнул патрульным. — Ступай и терпи.

Мурашов вскинулся: «Есть!» — четко повернулся и исчез в зрительном зале. Патруль настроился уже лениво позубоскалить о нерадивых, бестолковых солдатах-молдаванах, когда человек в гестаповском мундире вдруг спросил звучным голосом:

— Лейтенант, почему вы не проверили документы у этого человека?

— Господин гауптштурмфюрер, — растерянно ответил офицер. — Я подумал, что нет необходимости строго спрашивать с отсталого бессарабца. По говору можно понять, что он из захолустной молдавской деревни. И мне кажется, что я его знаю, видел раньше в полку.

— Он никогда не служил в вашем полку, и перестаньте болтать! Немедленно организуйте два поста у выходов из кинозала. Чтобы мышь не прошмыгнула! Имейте в виду, что дело серьезное и может иметь очень жесткие для вас последствия. И посты снаружи у всех дверей. Выполняйте!

Человеком в гестаповском мундире был гауптштурмфюрер Геллерт. Он понимал, что патруль винить особенно нельзя, что и сам поздно спохватился, когда солдат уже ушел в зал.

Геллерт пришел к кинотеатру потолкаться среди румын, глянуть, что представляет из себя этот сброд, который намерены использовать на передовых позициях. Ленивые, трусливые, грязные свиньи… Главный удар, конечно, примут за них немецкие дивизии, а они только будут ждать момента, когда можно задрать руки. Скоро, скоро начнется, и черт знает, чем кончится. Может случиться такая катастрофа, какой рейх еще не переживал. И реален шанс так и остаться, истлеть в этой степи, пасть от руки если не русского солдата, так оголтелого дезертира.

Здесь все может случиться. Немыслимая страна!

Потолкавшись среди румын, Геллерт пришел в еще более тяжкое, дурное состояние духа и зашел покурить в фойе, очищенное патрулем от солдатни.

И здесь он увидел этого человека.

Сам выход его из, зала гауптштурмфюрер пропустил, и обратил на него внимание, только когда тот громко затопал к патрулю. Солдат шел спиной к нему. Лицо Геллерт схватил лишь в короткое время поворота и следования обратно в кинозал. И дрогнул, спохватился уже после того, как спина солдата исчезла в темном проеме.

В аккуратной с детства, оттренированной службой памяти четко возникло небольшое пространство перед городским садиком, нешумный рынок за забором, русский радист у калитки, сам он, стоящий с переводчиком возле парикмахерской, мужичок с лицом солдата, только что плевшего что-то патрулю…