Она вновь пришла в военкомат и, наверное, с час простояла в толпе. Из здания вышел военный, спросил у стоящих людей:
— Радисты среди вас есть?
Толпа молчала.
— Ну хоть один, один? — вскричал военный. — Вот как нужны!.. Пусть без диплома, лишь бы морзянку знал.
Никто не вышел. Досадный вздох прошел по толпе.
Но теперь Клара знала, кто тут требуется. И в этот же день получила в райкоме комсомола путевку на курсы радистов. Но дома ничего не сказала об этом. Зачем тревожить родных раньше времени? Каждое утро Клара шла в школу, так что внешне все выглядело как обычно. И возвращалась она примерно в два-три часа дня. Но однажды, заглянув в лежащую на столе тетрадь Клары, Екатерина Уваровна увидела в ней какие-то странные знаки. Она ни о чем не спросила дочь. Вначале мать подумала, что в школе ввели новый предмет. Это было вполне возможно по тем временам. Но вскоре мать обнаружила, что обычных тетрадей по математике, русскому языку у Клары вообще не было. Все у нее сосредоточивалось в одной общей тетради. И предмет был тоже, очевидно, один, все какие-то непонятные знаки.
— Кларочка, что это? — решилась наконец спросить Екатерина Уваровна.
Клара молчала. Нужно было сказать все сразу. Что уж теперь?..
— Мама, я не хожу в школу… Я записалась в заочную, но это, — она взяла тетрадь, — другое. Я… хожу в кружок.
— Какой же это кружок?
— А… Это… обычный кружок радиолюбителей.
— Где этот ваш кружок?
— При штабе МПВО.
— А что потом, когда закончишь свое учение?
— Ничего. Я буду иметь специальность. Там дают разряд по окончании. Может, и пригодится.
— Клара, ты что-то недоговариваешь.
Но теперь уже Екатерина Уваровна чувствовала, что она не может, как прежде, посадить рядом Клару и строго сказать ей: «Давай-ка поговорим серьезно. Расскажи все как есть». Это уже было позади. Мать видела, как изменилась Клара за год войны, как незаметно переступила порог детства и отрочества.
В конце мая Клара вновь подала заявление в военкомат и приложила к нему справку о том, что ей присвоена квалификация радистки. Уже знакомый ей старший лейтенант сказал: «Ну, на этот раз, кажется, твой номер пройдет… На радисток у нас голод». Он ушел с ее заявлением к начальнику третьей части. Долго отсутствовал, потом вернулся и сказал, чтобы она шла домой и ожидала повестку. В тот же вечер Клара объявила родным о своем решении. Она ждала возражений, особенно со стороны матери, и внутренне готовилась к сопротивлению и даже борьбе. Но год этот многое изменил и в психологии матерей. Екатерина Уваровна понимала, что споры бессмысленны. Она только сказала, вздохнув: «Зачем же самой-то? Уж дождалась бы, когда призовут…» Отец встретил известие с какой-то растерянностью. Долго молчал задумавшись. Потом с укором спросил:
— Кларик, но отчего же ты ничего не сказала нам?
— Что я должна была сказать, папа?
— О своем решении. Мы б посоветовались.
— Но ведь вы с мамой стали бы меня уговаривать подождать еще полгода. Я знаю наперед. И я б мучилась, и вы бы страдали. А теперь все. Назад я уже не возьму заявления. И… давайте об этом больше не говорить.
Кларе было очень жаль отца. Она смутно догадывалась, что ему особенно больно сознавать очевидную несправедливость судьбы: ему, командиру запаса, из-за его гражданской профессии путейца отказывают в праве идти добровольцем. А дочь, такая молодая, такая неопытная, идет туда, где бой, кровь, смерть. Как это пережить? Весь вечер Трофим Степанович не проронил ни слова.
Между тем новость эта стала известна в квартире. В кухне собрались жильцы, оставшиеся в Москве, — одни женщины. Сочувствовали матери, вздыхали, укоряюще смотрели на Клару.
…Седьмого июня Клара была зачислена добровольцем в 40-й резервный радиобатальон. Ее отпустили домой на несколько часов. Она пришла уже в красноармейской форме, возбужденная, полная впечатлений. Снова сбежались жильцы.
— Только не начни курить, пожалуйста, — просила мать.
— Мамочка, ну зачем мне?!
— Табак ведь будешь получать, ну и… начнете там баловаться.
— А я табак обменяю на сахар, — весело отвечала Клара.
— Смотри, замуж не выйди, а то сейчас все военные девушки поимели моду выходить замуж, — вздыхали соседки.
— Тетя Валя, ну что я, маленькая?
— Вот именно, ты уже взрослая…
— Кларочка, береги себя ради нас с отцом… Пиши чаще!
— Обязательно… Прощайте, прощайте, пора мне!
— Прощай, доченька… Милая моя, родная, побереги ты себя! — заплакала мать.
Читать дальше