Анна Ураскова - Имя камня

«Я до сих пор не понимаю до конца, зачем начал это писать. Никогда не был склонен к приступам ностальгии или приливам нахлынувших воспоминаний. Наверное, всё дело в нём. В этом человеке, который навсегда изменил мой взгляд на мир. На жизнь. На свою и на чужую.

Прошло столько времени, казалось бы, я должен был успокоиться. Не забыть, нет, такое не забывают. Но хотя бы перестать жалеть. Жалеть, что мы встретились. Что жизнь столкнула меня с ним. Сколько бы ни прошло времени – мне до сих пор хочется писать это «он» с большой буквы. Только вот он сам бы этого не оценил, считая себя выброшенной из общего прогнившего механизма алмазной гайкой. Лишённый метафоричного мышления, он научил меня видеть метафоры даже в жалких мелочах повседневной серости, среди одинаковых высотных домов большого, пыльного и дождливого города. Научил отвечать, когда не спрашивают, – и так бороться с безразличием. Научил смотреть и видеть то, на что обычно не обращают внимания. Научил меня дружить, хотя сам был чужд дружбе.

Научил меня ценить жизнь. Свою и чужую. Больше чужую. Ценить не в качестве созерцателя, а активно защищая. Научил понимать, что от работы каждой шестерёнки зависит работа всего механизма. Следовательно, даже самая маленькая шестерёнка – это и есть весь механизм.

Я бы многое отдал, чтобы вернуть те дни. Как нам было страшно. С какой оглядкой мы ходили. Как он клял себя за то, что втянул меня в это. Но с каким лютым энтузиазмом, сродни лютой ненависти, которая его гнала, – он принимался за дело. Этот мрачный человек…

Наверное, мне просто слишком одиноко. Хотя я окружён друзьями. Друзьями, которых ОН мне подарил. Привёл меня к ним. А они? Они оправились от той жизни? Они смогут жить, как все? Сможем ли мы все – жить, как обычные люди?

Кого я обманываю. Я всё ещё жалею. И да простит мне он эту чёрную неблагодарность. Жалею, что повстречал его. Терять людей, отпускать их из своей жизни, расставаться – тяжело. Расставаться – даже с самыми обычными людьми. Просто люди выработали иммунитет к подобного рода разлуке, в нашем современном мире с его бурной, бьющей ключом жизнью, с её зашкаливающим ритмом, с возможностью в любой момент связаться с кем угодно. Как легко мы говорим «пока, увидимся» – даже если не увидимся никогда. В любом случае даже это может быть болезненным. А он… Как можно безболезненно расстаться с тем, кто является самым странным, самым необычным и самым сильным человеком, которого я когда-либо знал? Как заглушить ЭТУ боль? Ты всегда ненавидел, когда тебе звонили. Когда тебе писали. Пользовался этим дурацким пейджером, который чёрт знает, где откопал, в век, когда по всем офисам, рюкзакам, сумочкам и карманам расплодились заумные гаджеты нового поколения. Как расстаться с ЭТИМ впечатлением? Да, ты для меня – вечное впечатление.

Ты… Да, ты. Я всегда буду говорить с тобой. Только ты мог дать мне совет, главный совет, самый верный, самый правильный. Ты сказал: «Не ходи за мной». И я пошёл.

Ты открыл мне новый мир. Мир подземный, мир переулочный и заброшенный, мир на окраинах, мир пригородов, мир крыш и каналов. Я буду говорить с тобой, пока ты меня не услышишь.

Ведь услышишь?

Услышишь. Я знаю. Услышишь.

Я до сих пор помню тот день, когда мы познакомились. Помню первое впечатление. Ошибочное? Нет. Всё, что я испытывал и испытываю к тебе, было правдивым. Я не ошибался, считая тебя сумасшедшим. Ты одержим своей целью. Не ошибался, думая, что ты великодушен, – это чувство, столь редкое для нашего времени, скрытое, возвышенное, слишком громко звучащее, так просто и гармонично поселилось в твоей душе, что ему нельзя было не последовать. Не ошибался я и полагая, что ты жестокий, – твоя беспристрастность столько раз вытаскивала нас с того света.

Так неужели не вытащит и сейчас?

Зачем я это пишу… Наверное, я просто хочу вспомнить. Вспомнить всё».

* * *

Едва дверь закрылась, на улице хлынул дождь. Юноша лет двадцати облегчённо выдохнул, пнув чемодан на колесиках, у которого заело ручку, из-за чего она не раздвигалась дальше пары сантиметров. Ухватившись за её жалкий отросток, юноша затащил чемодан по ступенькам на этаж, где располагалась стойка регистрации. Пройдя к окошку, он протянул свой паспорт.

– Здравствуйте.

К нему подняла взгляд дама лет пятидесяти, с завивкой выжженных мелированием волос. Толстые линзы очков искажали поросячьи глазки, обрамлённые сине-чёрной подводкой.