Иван Новожилов - Королевский гамбит

— Вы отличный офицер, Сарычев! — воскликнул Штауберг. — Обещаю вам свою дружбу и помощь всегда и во всем! Не скромничайте, Сарычев! Мы с вами подвергались серьезной опасности. В подвале было сосредоточено около двадцати вооруженных до зубов бандитов. Это сильный отряд. Если бы один…

Соколов уже не слышал Штауберга. Фраза, не законченная оберстом, зазвучала в его сознании совсем иначе, получила совсем иное продолжение. “Если бы один,… — отсюда мысли майора устремились к Янису, — не оказался героем, в полном смысле этого слова, то вы бы, герр оберст, торжествовали победу тоже в полном смысле этого слова. Девятнадцать из двадцати, названных вами, вычеркнуты из жизни, из памяти народа, из истории. А один, всего лишь один жив. Он не валяется сейчас в противотанковом рве, как те девятнадцать, а покоится на берегу моря, среди вечнозеленых сосен. Скромный деревянный обелиск на его могиле будет со временем заменен гранитным или мраморным. И на обелиске том благодарные люди напишут золотом: “Янис Витолс”. Так будет, герр оберст…”

— Итак о задании, — Штауберг отечески похлопал Соколова по плечу. — Теперь я думаю, настала пора раскрыть вам все детали задуманной операции. Место вашего назначения — город Н. Попадете туда, прошу ничему и никому не удивляться. Отступать или вносить какие-то коррективы уже поздно. В работе разведчиков бывают всякие чудесные превращения. Вам предстоит много самых неожиданных встреч, — не вставая с подлокотника кресла, Штауберг дотянулся до сделанной из цветной соломы прямоугольной коробки с темно-коричневыми сигарами, похожими на миниатюрные торпеды. — Курите! Гавана! — короткие пальцы, унизанные перстнями, дробно застучали по настольному стеклу. Оберст любовался лучистым сиянием камней. — Курите, — еще раз пригласил он.

— Разрешите курить свои, — попросил Соколов и, получив согласие, достал из кармана плоский металлический портсигар. — К сигарам нужно привыкнуть, — словно оправдываясь, проговорил он. — Крепость у них невероятнейшая.

Фон Штауберг рассмеялся, встал с подлокотника и, попыхивая сигарой, пересел за широкий пустой стол.

— Ваш объект, — Штауберг следил, как на сигаре нарастает шапка пепла, — научно-исследовательский институт. Кандидатская степень и наши старания помогут вам устроиться сотрудником в лабораторию профессора Крылова.

Далее оберст сказал, что майор должен будет похитить и специально подготовленным самолетом перебросить в Берлин физика Крылова, уничтожив его лабораторию. Если этот вариант почему-либо не удастся, то, захватив расчеты профессора, уничтожить его самого.

— В городе Н. разыщите “родственника” Степана Семеновича Куракина, — продолжал Штауберг. — Он осведомлен о вашем появлении, прекрасно изучил всю вашу родословную. Куракин составит протекцию для поступления в институт… Господин Сарычев, я еще должен уточнить явки. Постараюсь это сделать сегодня же. Завтра, перед отъездом, вы их получите от меня…

Беседа закончилась поздним вечером. “Ради осуществления задуманной абвером операции, — так теперь считал майор, — стоило присваивать чин, авансом награждать Железным крестом, привязывать исполнителя к разведке кратковременной подготовкой в высшей школе шпионажа… Так вот почему меня усердно потчевали последними достижениями ядерной физики. Немцам нужен Крылов. Нужен сейчас же, немедленно. И если они готовы пожертвовать отлично законспирировавшимися разведчиками, значит, дело, для которого им понадобился профессор, очень и очень важное… Ловко!.. Да, а кого преследовали в сквере? Почему не явился в назначенный срок Федотов?” С этими размышлениями майор спустился по лестнице, остановился возле караульной будки, достал сигарету и щелкнул зажигалкой. На миг лицо его осветилось. Какой-то офицер, шедший навстречу, вдруг поспешно выхватил изо рта трубку и отпрянул в темноту. Не обратив на это внимания, Соколов спокойно миновал часового, оглядел пустынную улицу и свернул на бульвар. “Штауберг сказал, что завтра я покину Ригу. Надо немедленно послать в Центр шифровку. Пусть Силин подготовит все для обезвреживания сети, раскинутой абвером в городе Н. Степан Семенович Куракин. Резидент, не иначе”.

В аллее было уже темно. Черные деревья распластали над головой невидимые, но шуршащие редкими еще не опавшими листьями ветви. Соколов, занятый своими мыслями, брел наугад. Неожиданно из мрака вынырнула внушительная фигура. Майор, заметив ее, попридержал шаг. Неизвестный остановился в отдалении. Тогда Соколов двинулся назад. На перекрестке, на площадке, где ветви деревьев не укрывали землю от лунного света, появился еще человек. И только теперь майор догадался присесть на скамейку, снять шляпу и закурить, трижды щелкнув зажигалкой. Неизвестные подошли к нему.