Александр Барченко - Доктор Чёрный

— Барина нет дома. Без него не велено никого принимать.

«Как же, доктор сказал, что сторож не понимает по-русски? — мелькнуло в голове Беляева. — Отлично говорит…»

— У меня от барина вам записка, — сказал он.

— Барина нет дома. Без него не велено никого принимать! — настойчиво повторил голос.

— У меня с собой карточка барина.

— Барина нет дома, — в третий раз повторил голос уже сердито и угрожающе. — Без него не велено никого принимать.

— Что за чертовщина такая? — вспылил Беляев, с удивлением прислушиваясь к монотонному голосу, который в третий раз тупо и механически повторял одни и те же слова. — У меня карточка, я же вам говорю… Ах, черт! — сообразил он наконец. — Я-то дурак тоже!

Он вынул из бумажника карточку доктора и, показывая её невидимому сторожу, спросил по-французски:

— Вы, вероятно, не понимаете по-русски?

— Non, monsieur. Pas un mot. [1] Нет, сударь. Ни слова (франц.) .

— У меня с собой визитная карточка хозяина этой дачи с надписью для вас. Доктор, вероятно, сам сегодня приедет вечером… Можете вы меня пустить?

В глазок высунулись два тонких смуглых пальца, и голос сказал:

— Позвольте карточку.

«Однако, фокусник этот доктор! — подумал Беляев, когда кусочек картона исчез в отверстии двери. — Настоящий средневековый ритуал! Что он, деньги фальшивые делает, что ли?»

Глазок в двери снова открылся, и тот же голос теперь уже спокойно, приветливо произнёс по-французски:

— Отпустите извозчика!

— Поезжай! — крикнул Беляев. — Я останусь. Поезжай!

Микку тронул лошадь, и Беляев видел, как он ежеминутно оборачивался назад с любопытством, пока не скрылся в лесу за поворотом.

Беляев обернулся — и удивлённо отступил. Дверь дачи была уже раскрыта, и на тёмном фоне передней, на пороге вырисовывалась невысокая, стройная фигура замечательно красивого молодого человека со смуглой оливково-коричневого цвета кожей, большими глазами, осенёнными длинными, словно стрелы, ресницами, и шапкой вьющихся чёрных волос.

Одет был оригинальный сторож в мягкий кремовый пиджачный костюм и туфли, поражавшие своим маленьким размером. Тёмную, но нежную и гибкую шею свободно охватывал отложной воротничок мягкой чесучовой сорочки.

— Мсье может войти! — сказала фигура приветливо и отступила в глубину сеней. В правой руке у неё Беляев заметил воронёное короткое дуло «крошки Веблея».

Машинально переступил он порог и невольно вздрогнул, услыхав, как сзади него с мягким негромким стуком захлопнулась дверь.

Он снял пальто в передней и, очутившись в следующей комнате, с интересом начал осматриваться.

Нельзя было сразу определить, служила ли эта комната столовой или гостиной. Мягкие низенькие пуфы, обтянутые нежным, серовато-зелёного цвета сукном без всякой отделки, были разбросаны вперемежку с невысокими бамбуковыми креслами с плетёным сиденьем и спинками, косо срезанными, странно уютными, манившими развалиться и отдохнуть: чувствовалось, что кресло само, без всяких усилий со стороны человека, обнимет и поддержит тело. У стены помещалось нечто вроде буфета или бюро с плотно пригнанными дверцами, по-видимому, без замков. Возле небольшого стола, на котором остались забытыми тарелочка с очищенным наполовину мандарином и только что разрезанная книга, придвинут был большой изящный шезлонг, который Беляеву до сих пор приходилось видеть лишь на картинках заграничных журналов.

Проходя мимо стола, он машинально взглянул на заглавие книги. То было французское издание новой работы Ле-Бона о лучистой энергии, Беляев тщетно искал эту книгу в петербургских магазинах и в иностранном отделе Публичной библиотеки.

«Обязательно попрошу её у доктора с собой, — подумал он, и тотчас у него мелькнула тревожная мысль: — Куда с собой? Кто знает, где мне придётся теперь очутиться!»

— Доктор был здесь недавно? — обратился он к тёмнокожему слуге.

— Нет, мсье! Около месяца тому назад!

— Я думал… — кивнул Беляев на книгу.

Тёмнокожий красавец улыбнулся, обнажив дивные зубы; затем не говоря ни слова, убрал со стола книгу и начатый мандарин.

«Недостаёт только, чтобы этот черномазый лакей сам увлекался Ле-Боном», — подумал Беляев и улыбнулся.

Странная обстановка дачи начинала его забавлять.

— Быть может, мсье что-нибудь закусит? — обратился к нему слуга с лёгким поклоном.

— Пожалуй, — согласился Беляев. Торопясь выбраться из Петербурга, он забыл пообедать, и теперь голод давал себя знать.