Юрий Федоров - Искатель. 1967. Выпуск №5

Вокзал жил лихорадочной, нездоровой жизнью. Поезда отправлялись нерегулярно. Когда к перрону, отдуваясь, подходил длиннющий состав, сформированный и из пассажирских вагонов, и из товарных теплушек, и из каких-то фантастических горбатых вагончиков не то с немецкими, не то с венгерскими орлами, желтым намалеванными на стенах, привокзальная площадь поднималась разом и штурмом брала вокзальные ворота. Ни милиция, ни железнодорожники, замотанные бессонными ночами и неурядицами, — ничто не могло удержать людского потока. У вагонов разгорались жестокие схватки. Паровоз бессильно и жалобно гудел и трогался. Счастливцы свисали с крыш, с торжеством восседали на буферах. Неудачники вновь возвращались на площадь, к привычной уже обстановке вокзального житья. На площади все что угодно можно было купить, обменять, продать.

Антон с портфелем под мышкой не спеша пробирался между вокзальным людом. Вертя головой, он все высматривал и высматривал знакомое лицо.

Прошло более получаса, но к нему так никто и не подошел.

Романов, издали наблюдая за Антоном, подумал: «Не придут. Да, не придут…»

Антон тем временем поднялся на высокое вокзальное крыльцо и, сняв с портфеля скрывавшую его газету, прошелся вдоль крыльца раз, затем еще и еще… И вдруг кто-то закрыл Антона от Романова. Следователь мгновенно кинулся вперед. От Антона его отделяло шагов двадцать, но между ним и крыльцом стояло с десяток человек, своими мешками, узлами, чемоданами загромождавшими дорогу. Романов опрокинул чей-то мешок, толкнул какой-то котел, неизвестно как очутившийся здесь, и выскочил к крыльцу.

Дорогу Антону преграждал неуклюжий дядька с мешком на плече.

— Ты что, хлопчик, сигаешь, как жеребенок? — басил он.

— Вот тот, тот, — крикнул Антон, показывая Романову в толпу, — выхватил у меня портфель!

— От ворюги, — басил невозмутимый дядька, — у дитя тянуть!

Романов нырнул в людскую круговерть. Впереди, между возами, он успел увидеть человека, выхватившего портфель.

Антон остался где-то позади. Незнакомец, лавируя между горами мешков, тюков, чемоданов, то и дело заходя за телеги, быстро уходил к виадуку.

Поравнявшись с крайними возами, он задержался на мгновение и оглянулся. Романов остановился, скрытый телегой с узлами и чемоданами. У человека, вырвавшего из рук Антона портфель, было приметное продолговатое лицо, холеное, барское и злое. Взгляд его, ни на чем не задерживаясь, скользнул по толпе, человек повернулся и торопливо пошел к стоящей у тротуара пролетке.

Романов понял, что допустил сегодня вторую ошибку.

Кони с места взяли рысью.

Романов с минуту смотрел вслед катившей к городу пролетке, затем решительно шагнул к какому-то парню, сгружавшему с телеги сундуки. В отворотах бушлата у парня голубели полоски морской тельняшки.

— Браток, — сказал следователь, — я из ЧК. Видишь, он, — Романов показал на трусившую по булыжному подъему пролетку, — уходит! Надо догнать!

Парень в бушлате от неожиданности растерянно взглянул на Романова, на пролетку, опять на Романова и, видно, только тогда понял, чего тот от него хочет.

— Кто он? — спросил парень.

— Контра, — сказал Романов, не ища других слов.

Пролетка уже скрылась за домами.

— Ах, гад! — поднялся парень. — Не уйдет! Маланья! — закричал он в толпу. — Маланья!

Из-за возов вывернулась разбитная бабенка.

— Береги сундуки! — крикнул парень и развернул коней.

— Куда ты, скаженный? — закричала баба, но голос ее потонул в грохоте колес.

Парень хлестал коней.

Пролетку они догнали, когда та, миновав подъем, выехала на Большую Садовую и поворачивала в переулок.

Издали приметив ее, следователь сказал парню:

— Теперь шагом. Они не должны нас видеть.

Парень потянул вожжи, и кони мерно зацокали по мостовой.

— Я сам матрос, — говорил парень, — только три месяца как вернулся домой. Ногу мне зацепило осколком…

Он похлопал себя по искалеченной ноге. Следователь, слушая его вполуха, следил за пролеткой.

— Да ты не волнуйся, — сказал парень, — никуда он от нас не уйдет…

Пролетка, свернув в переулок, катила все дальше и дальше к окраине. Колеса дребезжали по булыжнику. Наконец пролетка стала.

Матрос тут же соскочил с телеги и, задирая морды коням, заорал:

— Ах, хвороба, дышло свернули!..

Человек, за которым следователь гнался с вокзала, вышел из пролетки и пошел к воротам.