Виктор Вучетич: Следователь особого отдела

В окне стало синеть, и Анна испуганно вскочила. Неужто уже утро! Она стала будить Григория, но тот мычал только и чмокал толстыми губами. Наконец протер глаза кулаком, сел на кровати. Посмотрел на светящийся циферблат своих часов — подарок Бергера — и окончательно проснулся.

— Утро, — зло прошипела Анна. — Может, ты тут жить собрался?

Григорий встряхивал головой.

— Уйду, уйду, чего ты, ей-богу!.. Поди, глянь, в шкафу ничего уже не осталось? Все, что ли, износил? — и добавил примирительно: — Ладно, не бушуй, старое надену…

Своего барахла Григорий практически не имел. Сперва он донашивал костюмы Петра Баринова, покойного мужа Анны, которые были ему как раз впору, потом Анна сама ему покупала, вот он и привык, что в ее пла­тяном шкафу всегда имелось что-то из одежды и для него. Выходит, больше нет, кончилось… Придется снова лезть в задубелые, словно чертова кожа, штаны.

Анна ушла на кухню, прибрала там все, завязала в узелок большой кусок сала и десятка полтора вареных картофелин, затолкала под печь грязное белье, чтоб вынести утром, и погасила забытую лампу. Григорий уже оделся. Она отдала ему узелок.

— Спасибо, Аня, — он вздохнул. — Опять эта сухомятка… Ну, это еще переживу. Вот с другим питанием совсем хреново. Батарейки сели. Ни черта не слышно.

— У тебя же запасные были! — сердито отозвалась Анна.

— Были! — передразнил Григорий. — Да сплыли. Завалило их в прошлом подвале, и нет теперь туда хода. Там саперы пришли мины выковыривать. Я сидел, носа не вы­совывал. А в прошлый вторник в двенадцать вышел в эфир, настроился, только начал, а тут как рванет! Прямо над головой! На меня кирпичи — по башке, по рукам, по рации! Не выскочил бы — хана.

— Что ж ты сразу о самом главном не сказал? — рассвирепела Анна. — Несешь тут всякую чушь, черт-те чем занимаешься!..

— Ну уж, ну уж… Ты брось эти дела, будто я насильник какой, а ты у нас невинная девица. Это вот Бергер твой…

— Я запрещаю тебе говорить о нем! Ты — ничтожество по сравнению с ним, понял? Вот и помалкивай.

— Да ладно, Ань, брось ты, — он потянулся к ее плечу, но она резко отбросила его руку.

— Тебя там никто не видел?

— Откуда я знаю? Кто мог увидеть, того убило. Он на мину напоролся. А мне что, я знаю, где эти мины. Вот и пришлось в другой подвал перебазироваться… Ха-а, не поверишь, в свой собственный! Все, что от моего дома осталось… Рацию, конечно, помяла, но только корпус пострадал, а так вроде работает. Вчера, как положено, снова вышел на связь, да только и смог передать, что питание кончилось и рацию покурочило. Пусть теперь сами дума­ют… А у тебя разве запаса нет?

— Откуда же? — Анна была и возмущена, и растеряна.

— Ну, значит, будем ждать, когда новые пришлют. А как они пришлют? Я, Ань, вообще-то не уверен, слышали они меня или нет. Батарейки совсем подсели. И вот что я думаю, Аня: нечего нам тут дожидаться. Бергер сюда все равно не вернется. Это ты дома сидишь, ничего не знаешь, а я все вижу. Такую силищу не сдержать немцу. А потому уходить нам с тобой отсюда надо. И побыстрей. Ты отнесись серьезно. Я чую, что вокруг меня будто петля сжимается, как зверя обкладывают. Слышь, Ань, а может, прямо сейчас и двинем? Нынче затеряться — пара пу­стяков. Скажемся беженцами, и ищи-свищи… Пусть Бер­гер у себя в Берлине приказывает. Плевал я на него…

— Никуда ты не пойдешь! — истерически взвизгнула Анна. — И я никуда отсюда не пойду. Понял? Это — приказ.

— Да будет тебе… Приказ… Ты не ори на меня. Смутно мне что-то, Аня… Ладно, я завтра приду, а ты все-таки решай. — Григорий притянул к себе ее голову, обнял. — Э-эх! Мать честна! Горячая какая! Слышь, Ань, ты не заболей гляди, нам теперь болеть никак нельзя… — Он чутко прислушался: — Ну, вроде тихо. Открывай помаленьку.

Она неслышно сдвинула засов, приоткрыла дверь, выглянула. Глаза, привыкшие к темноте, обшарили часть улицы перед палисадником. Было все спокойно, никакого движения…

— Иди, — прошептала через силу. — Только не на улицу, а вдоль забора, где темней.

— Что я, не знаю? — он выскользнул за дверь, а она тут же накинула крюк, чтобы не греметь засовом, и подошла к окну. С минуту было тихо, потом раздался громкий окрик:

— Стой, кто идет? Документ! Подходи!

Тут же грохнул выстрел, за ним второй, третий… Ударила автоматная очередь. Выстрелы и крики стали удаляться. Анна бессильно привалилась к стене, замерла. Снова послышался топот бегущих, крики:

— Откуда он вылез, гад?

— Да вроде из этой хаты!