Георгий Осипов - Что там, за линией фронта?

— А сколько ты за него просишь?

— Дорого не возьму: отдам за пятьдесят серебряных туманов.

Салам-бек щелкнул языком.

— За эти деньги можно хорошего хамаданского осла купить.

— Он мне тоже недешево обошелся… К тому же мальчишка честный, образованный: знает арабский, английский, фарси, турецкий…

— Это правда? — обратился к нему купец.

Юноша, проглотив слезу, молча кивнул. Рой мыслей пронесся в его голове. Быть проданным за пятьдесят туманов этому жирному купцу, быть снова проданным, как раб, сейчас, когда он так близко от России!.. Да, но ведь этот купец повезет его в Тифлис, а от Тифлиса до России еще ближе, чем от Тавриза. Значит, не так уж все плохо. В Грузии он найдет способ убежать от купца. Разве не бежал он от своего багдадского хозяина, свирепого Джавад-бея или от коварной иезуитки Мэри Шелтон?! — Можно забирать? — деловито спросил Салам-бек.

— Забирайте, — ответил тавризский торговец. — А деньги я запишу за вами…

Так Сахиб Джамал впервые пересек границу России. А через месяц он тайно покинул своего нового хозяина и скрылся с помощью грузинских друзей в эшелоне беженцев, отправляющихся в Баку.

Сахиб Джамал передохнул, отпил глоток кофе.

— Арабская пословица гласит: «Прежде чем отправиться в путь, найди себе спутника». В долгие месяцы скитаний и мытарств по странам Ближнего и Среднего Востока и Индии у меня был один спутник — Ленин. На всем пути от Лахора до Суэца и Баку я тысячи раз повторял это имя. В минуты отчаяния — голодный, замерзший, больной, я доставал из рваного халата сверток, в котором хранил портрет Ленина, бережно вырезанный из бомбейской газеты.

— Где ты, Ленин? Неужели путь еще так далек, что не добраться мне до тебя? Я раб, сын раба и бегу от рабства…

Кули Лахора, докеры Карачи, рабочие Абадана — все говорят, что ты заступник и других угнетенных и обездоленных. Так иди же вперед, сын Багдада, иди к Ленину!..

Баку, как и Каир, Стамбул, Тегеран, встретил юного беглеца удивительной пестротой. На улицах и базарах мелькали черные каракулевые купеческие шапки, белые чалмы духовенства, котелки и цилиндры чиновного люда. С рассветом город заполняли амбалы (грузчики), чернорабочие, нищие и бродяги. Вечерами центр города озарялся огнями ресторанов, кафе, духанов. По Приморскому бульвару катили нарядные фаэтоны. На них восседали нефтепромышленники, богатые торговцы, офицеры с дамами. Склады и магазины были забиты тюками мануфактуры, коврами, кожами, мешками риса, изюма, фиников.

Внешне город жил спокойно, но на рабочих окраинах — в Сабунчах, Биби-Эйбате, Черном городе, назревали события. Там ученики Ленина, славные бакинские коммунары, готовили рабочие отряды к решающим классовым битвам.

Еще в эшелоне по пути из Тифлиса в Баку Сахиб Джамал подружился с молодым азербайджанским наборщиком Сулейманом. Последний через своих друзей устроил юного араба курьером в типографию небольшой газетенки, принадлежащей партии мусаватистов. Вращаясь среди наборщиков и печатников, мальчик догадывался, что их хозяева тоже не дремлют — против бакинского пролетариата назревал опасный заговор. Но что мог понимать он тогда в политической борьбе классов?

Он понял это несколько позже, когда против рабочего класса поднялась вся контрреволюция Закавказья: мусаватисты и дашнаки, меньшевики и эсеры. На улицах города шли бои. Оказавшись среди баррикад, он знал, к кому примкнуть: пошел с теми, кто был близок ему с раннего детства: с рабочими и ремесленниками городских окраин. Не имея еще оружия, мальчишка подносил сражающимся патроны и воду, стал Гаврошем Бакинской Коммуны.

Над городом стояло знойное тревожное лето 1918 года. Буржуазные националисты, собирая силы в Гяндже, призвали на помощь германо-турецкие и английские войска. Началось комбинированное наступление контрреволюционных сил на столицу Азербайджана с трех сторон. Они захватили станцию Аджикабул и заняли город Шемаху. Одновременно с севера со стороны Дербента наступали банды главаря горской контрреволюции Н. Гоцинского, объявившего себя имамом Дагестана и Северного Кавказа. Таким образом, пролетарский Баку, отрезанный от Советской России блокадой, оказался в железном кольце контрреволюции.

Ни днем, ни ночью не утихали сражения. Едва был отражен бешеный натиск объединенных сил внутренней контрреволюции, как в Баку вступили британские оккупационные войска, а за ними турки, предавшие город огню и погромам. Бакинская Коммуна пала.