Георгий Осипов - Что там, за линией фронта?

Мы слушали парторга, любуясь сказочным видом необычного города среди волн, думая о богатствах этого капризного моря, о сюрпризах, которые ожидают пытливых разведчиков Каспия. Еще бы! Только час назад мы были на разведочных буровых, расположенных к востоку от Нефтяных Камней. Огни дальней разведки, установленные на высоких шестах-мачтах, задорно перемигивались, как бы поддразнивая друг друга и призывая сменные вахты скорее дать жизнь новым скважинам.

Молчал только капитан. Он твердо держал штурвал, осторожно обходя подводные камни, и дымил трубкой. Кто знает, о чем думал в этот тихий вечер бывалый моряк? Может быть, он думал о том, как эти скалы со странным названием «нефтяные», фантастически вздымаясь над волнами, еще недавно оберегали многовековую тайну моря? Может быть, он вспомнил о тех памятных днях осени 1949 года, когда с группой смельчаков они высадились с маленького судна на эти безжизненные камни и основали на них город.

Неожиданно наш слух поразила какая-то мелодий. Сначала голос казался тихим, но по мере приближения к одной из вышек он крепчал, разливаясь приятным тенором над сверкающей гладью моря.

— Кто это поет среди ночи? — поинтересовался один из пассажиров. — Может быть, это голос радио?

— Нет, — подумав, сказал Байрамов. — Поет кто-то из сменной вахты на буровой. Слова, если не ошибаюсь, грузинские.

Общими усилиями мы уловили текст. Это была песнь о том, как три фронтовых друга, встретившись в Баку после войны, отправились на морские промыслы, как они, борясь с непогодой, добывают со дна моря черное золото.

— Так это же чистая правда! — воскликнул Мустафа Байрамов. — Завтра же разыщу ночного певца. Нехорошо скрывать свой талант от коллектива. Не правда ли?

— Конечно же, нехорошо, — впервые откликнулся капитан. — Без песни скучно…

Разговаривая, мы незаметно приближались к ярко освещенному городу, раскинувшемуся среди безбрежного моря. Чем ближе становилось расстояние до причала Нефтяных Камней, тем явственнее доносились веселые голоса молодежи, собравшейся на площадке эстакады. Бело-фиолетовые огни электросварки причудливо отражались в окнах новых жилых домов, и от этого вид ночного города с его постройками, стрелами подъемных кранов, мачтами кораблей приобретал фантастические очертания.

Играла гармоника. Девушка в пестром платочке бойко распевала саратовские частушки. Трое юношей пустились в плясовую, лихо отстукивая каблуками по деревянному настилу эстакады. На другом конце площадки слышны были слова песни:

Мы отправились на отдых в просторный дом, предназначенный для «командированных», но за окнами еще долго не умолкали голоса. Наконец заключительный аккорд гармоники — и все смолкло.

— Наверное, пошли спать, — решил Байрамов, — у завтра на работу. Подумайте, сколько энергии и неиссякаемого веселья у нашей молодежи! Мой отец рассказывал, что, когда он возвращался с работы, его преследовала только одна мысль: останется ли в тесном бараке место, чтобы поспать несколько часов, растянувшись на полу. Люди, словно обреченные, молча шли к своим нефтяным колодцам и так же молча возвращались обратно.

— На нашем дальнем морском промысле, — сказал Байрамов, — вы можете встретить народных и заслуженных артистов, концертные бригады из Москвы, у нас есть художественная самодеятельность. Но мне хочется сказать о другом, о большой внутренней культуре наших рабочих и инженеров, привитой им самим советским строем, проявляющейся в их отношении к труду, коллективу, друг к другу.

Погасив свет и оставив только настольную лампу, Байрамов продолжал развивать свою мысль.

— Может быть, вы помните инженера Бахмана Гаджиева, которого мы встретили сегодня в конторе второго промысла? Высокий такой, с черными усами. Этот человек с отличием окончил Азербайджанский индустриальный институт и был оставлен в аспирантуре. Профессора возлагали на него большие надежды.

Он сказал, что диссертацию намерен готовить не в кабинете, а в море.

Здесь он встретил своих товарищей по институту геолога Фуада Самедова и мастера-бригадира Гранта Багиряна, которым тоже предлагали остаться на научной работе в институте. И что вы думаете? Эта группа молодых инженеров решила, что, прежде чем защищать диссертации, нужно основательно вникнуть в производство, изучить опыт практиков. Прислушиваясь к советам таких мастеров, как Михаил Каверочкин, Курбан Аббасов, и других, не имеющих высшего образования, но блестящих многоопытных практиков, они в свою очередь старались передать им знания, полученные в институте. Возникло взаимное обогащение, основанное на творческой дружбе. Таких фактов много.