Мишель Пейвер - Сердце Волка

— Но я ведь твой друг! — прошептал Торак.

Кабан хрипло взревел и с шумом помчался куда-то в чашу.

Не возвращался он долго, и Торак наконец осмелился вздохнуть с облегчением, хоть и понимал, что спускаться на землю еще рано. Кабаны весьма хитры и умеют, затаившись, дождаться подходящей минуты. И этот тоже мог оказаться где угодно.

От неудобной позы ноги у Торака затекли, стоило чуть шевельнуться, и правую скрутила судорога. Он опустил глаза, желая растереть ногу, и с изумлением обнаружил, что ноги стали такими скользкими потому, что вымазаны не грязью, а кровью! Видно, кабан все же успел задеть его клыком, но Торак сгоряча этого даже не почувствовал. Что ж, теперь, сидя на дереве, он уже ничем себе помочь не может.

Дождь почти перестал. Стало даже проглядывать солнце. Вокруг виднелись сплошь дубы и падубы, а внизу — настоящие заросли папоротников и таволги. В солнечном свете все это выглядело удивительно мирно.

Но в воздухе висел горчичный запах кабана. Зверь мог быть в пяти шагах от Торака, и все равно Торак никогда бы его не заметил. Пока не стало бы слишком поздно.

Прямо под Тораком горихвостка, слетев на лист лопуха, пила дождевую воду, и он решил, что осторожная птичка никогда бы не сделала этого, если бы кабан прятался поблизости.

Чтобы в этом убедиться, он вытащил нож и, быстро пробормотав слова извинения духу ивы, срезал небольшую ветку и бросил ее вниз.

Горихвостка тут же улетела. А папоротники словно взорвались.

Прижимаясь к дереву, Торак смотрел, как кабан терзает брошенную им ветку. Зверь поддевал ее клыками, топтал и в итоге, совершенно измочалив, вбил в землю. Если бы Торак спрыгнул вниз, на месте этой ветки оказался бы он сам.

Отшвырнув истерзанную ветку вместе с землей в папоротники, кабан резко развернулся, нагнул ниже голову и бросился на дерево.

Он с такой силой ударил плечом о ствол, что земля вздрогнула, словно на нее упал с горы здоровенный валун. С веток несчастной ивы дождем посыпались листья. А Торак, сдвинув брови, еще крепче вцепился в ветку.

Кабан ударил снова.

И еще раз.

И еще.

Ужас охватил Торака: он понял, что кабан пытается выкорчевать иву.

И это вполне ему по силам. Теперь-то Торак понимал, что выбрал неподходящее дерево. Вместо коренастого дуба или хотя бы падуба, вполне способных выдержать натиск разъяренного кабана, он взобрался на довольно молодую иву, у которой ствол лишь немногим толще его собственного тела.

«Ох, какой же ты дурак, Торак!» — обругал он себя.

Еще удар клыками — на этот раз послышался громкий треск, и у основания дерева в коре возникла изрядная трещина, через которую виднелась розовато-коричневая древесина; по стволу, поблескивая, побежала струйка древесного сока…

Делай же что-нибудь! Думай! Думай быстрее!

Ну хорошо. Возможно, он сумеет добраться до ближайшего дуба, если ему удастся проползти по этой ветке…

Торак сделал всего несколько движений и тут же вернулся назад. Нечего и надеяться! Ветка, может, и выглядит достаточно прочной, да только его веса она ни за что не выдержит. Это же ива, у нее очень хрупкая древесина, которая запросто ломается и крошится. Так что он выбрал не только самое маленькое здесь дерево, но и наименее прочное.

И вдруг по совершенно непонятной причине кабан прекратил свои атаки. Тораку это внезапное спокойствие зверя показалось, пожалуй, еще более пугающим, чем его бешеная ярость.

Он понимал, что это схватка не на жизнь, а на смерть и он, Торак, скорее всего, проиграет: его топор, лук и стрелы, аккуратно подвешенные к ветке падуба, находились от него всего в нескольких шагах, но были абсолютно недосягаемы.

Надежда постепенно гасла в его душе. Выхода не было. Впереди неминуемая гибель.

Почти не сознавая, что делает, он поднес сложенные рупором ладони к губам и громко позвал по-волчьи:

— Волк! Где ты? Помоги!

Но никакого ответа ветер ему не принес. Волк был далеко отсюда, на Священной Горе.

И людей в этой части Леса, похоже, вообще нет. Никто не услышит его крика, никто не придет ему на помощь!

То, что он попросил о помощи по-волчьи, вызвало у него острое ощущение собственной уязвимости и одновременно придало ему сил.

«Ты же из племени Волка, — сказал себе Торак. — Ты не позволишь себе умереть загнанным на ветку, точно жалкая белка!»

Он быстро, не позволяя сомнениям укорениться в его душе, срезал ветку ивы чуть длиннее собственной руки, очистил ее от сучков, а тонкий конец расщепил вдоль. Получилась упругая и довольно крепкая вилка. До ветки, на которой висит его оружие, всего два-три шага, так что, если повезет, можно попробовать подцепить расщепленной палкой шнурок на рукояти топора, снять топор с ветки и подтащить к себе.