Иван Недолин - Долина роз [Приключенческая повесть]

В конце марта резко потеплело. Со склонов горы зашумели ручьи.

— Странно, что в долине, внизу, не видно не только лосей и коз, но и зайцев, — недоумевал Рисней. — Они ушли, видимо, на высоты, на взгорье.

— Наверное, там корм раньше появляется, — предположил Андрей Матвеевич. — Или распугали наши охотники: здешний зверь к людям и шуму непривычный.

— Борис Михайлович, — доложил через некоторое время отцу Ахмет, — скотина ушла в гору, во двор нейдет.

Это встревожило отца.

— Видимо, скот чувствует опасность наводнения. Надо принять меры.

— Неужели и нам что-либо угрожает? — обеспокоился Дубов.

— Жилищу нашему едва ли, оно на достаточно высоком месте. Но часть долины, очевидно, затопит. Во время бурного снеготаяния вода не успевает уйти через пещеру, поток и озеро выходят из берегов. Хорошо, что мы зимой на досуге обзавелись лодками.

Лодки были привезены к дому и привязаны за перила крыльца. Фома Кузьмич принес со скотного двора двух кур и петуха, оставленных на племя. Пару телят, недавно появившихся на свет, доставили также в наше жилище. Марфуга отгородила им уголок на кухне.

День был пасмурный, теплый, моросил дождь. Казалось, что снега шелестят, оседая, так быстро они таяли. Мутные потоки неслись к озеру отовсюду. Уровень воды быстро повышался.

После ужина, с наступлением темноты, назначали дежурных. Они посменно бодрствовали всю ночь.

Утром я проснулся со смутным чувством тревоги. В доме стояла тишина. В нашей комнате — никого, лишь спит еще Люба. Наскоро одевшись, я выбежал на крыльцо. Все обитатели дома были здесь.

Осмотревшись, я в испуге попятился. Вся долина была под водой. Мутные потоки плескались о фундамент дома. Лодки, с вечера лежавшие на земле, плавали, колыхаясь, в воде. Солнце, небо были окутаны густыми тучами, туманом. Склоны горы обнажились, снег сошел почти всюду. Деревья простирали голые ветви над водой.

Высокий уровень воды продержался несколько дней. Из дому перебираться не пришлось, место оказалось достаточно высоким. Скотный двор заливало, коровы, овцы и лошади бродили по склонам горы, пощипывая бурую прошлогоднюю траву.

— Придется скотный двор перенести повыше, — соображал отец, — да и стога сена метать на взгорье.

Вода сошла, долина обнажилась — грязная, покрытая илом. Прошел теплый, обильный дождь. Быстро, на глазах зазеленело, зацвело. Привычно, как домой, прилетели на озеро стаи уток. Гуси, покружившись, опустились на воду, но, увидев людей, поднялись и улетели, тревожно перекликаясь.

Стадо наше увеличивалось. Появились ягнята. Верховая гнедая кобылица, собственность матери, принесла хорошенького жеребеночка, золотистой масти, с белой звездочкой на лбу. Люба была от него в восторге.

— Вырастет — кататься на нем будешь, — обещал отец.

Жеребеночка Люба назвала «Звездочкой», кличка эта осталась за ним навсегда.

По настоянию отца и Дубова вскоре начались полевые работы. Сыновья Дубова и Рисней от работ в поле отказались, говоря, что незачем ждать нового урожая, надо покидать долину возможно скорее. В поле вышли работать отец, старый Дубов, Фома Кузьмич, Ахмет и Марфуга. Помогал им и я, боронил, подвозил на подводах семена. Сеялки у нас не было, сеял вручную Ахмет, полной горстью черпая семена из лукошка, приспособленного у груди, и бросая золотистые зерна в черную влажную землю.

Овес и пшеница вскоре взошли, затем мы посеяли помаленьку проса и гречи.

Фома Кузьмич хлопотал в огороде. Он привез с собой разных семян, вырастил рассаду в теплице, сооруженной нами еще до зимы, и теперь мы смогли посадить помидоры, огурцы, дыни, арбузы, морковь, капусту, табак — всего понемножку. Сделали даже в любовно разделанной земле несколько лунок для картофеля.

— Это наш золотой запас, — приговаривал Фома Кузьмич, бережно опуская в каждую лунку разрезанные на дольки клубни. — Картофеля-то я захватил из города совсем мало, да и то едва уберег чуток для посадки.

После наводнения долина, словно торопясь, быстро наряжалась в зелень и цветы. Раньше всех белыми коврами расстелились подснежники. Крошечные колокольчики ландышей разлили кругом нежное благоухание. Венчальной фатой душистых цветов оделась черемуха. Луга пестрели от нарядного цветочного убранства. Зацвела вишня. Испуская сладковато-приторный запах, распустила широкие кремовые гроздья калина.

— Теперь самая пора ловить карася, — заметил Фома Кузьмич, собираясь повечеровать с удочками на озере.