Джек Лондон: Сердца трех

Аляска, Полинезия, трущобы английской столицы, перемазанные копотью домики фабричного предместья, раскаленные тропическим солнцем камни таинственных островов в экваториальных широтах, безлюдье тундры, окутанной полярной ночью,-перед читателем Лондона возникал бесконечно увлекательный, пестрый, контрастный мир. И в этом мире происходили события, заставлявшие каждого участника обнаружить истинную свою при-роду. Люди вели себя- мужественно или трусливо, демонстрировали стойкость или безволие, самоотверженность или себялюбие, душевную открытость или зачерствелость. Самое главное, что они выявлялись до конца. Иллюзии, самообманы, красивые слова - все оказывалось шелухой, и читатель, следя за этими героями то с сочувствием, то с негодованием, отзывался на все приключавшееся с ними так горячо, словно происходило это с ним самим.

Вот отчего книги Лондона сразу покорили столько сердец.

Мотив испытания, проверки человеческих качеств в обстоятельствах исключительно суровых - посреди лишений, трагедий, катастроф - звучал в этих книгах всего настойчивее. Лондон дорожил героикой. Тягостные ситуации, которые он так часто изображал, никогда не становились для него оправданием слабости, тем более - предательства. Он знал настоящую цену немногословной, но неподдельной отваги, знал, что высшим законом в отношениях между людьми при любых условиях должно оставаться товарищество. Собственный опыт научил его, что нет в мире ничего презреннее, чем своекорыстие, и ничего дороже, чем способность выстоять, не сломиться и в минуту смертельной опасности броситься на выручку другому.

Для Лондона все это были не какие-то отвлеченности, а нравственные законы, усвоенные из самой жизни. Его книги сразу располагают к себе своей достоверностью. В них много фантазии, но самое важное не придумано, не вычитано, а увидено собственными глазами. И не только увидено, а пережито.

Он не был писателем из тех, кто, рано поняв свое назначение, тщательно к нему готовится, систематически пополняет запас знаний, старается постичь тайны профессии. Для этого жизнь не предоставила ему возможностей. Детские годы запомнились Лондону никогда не проходившим ощущением голода и бесконечными переездами с места на место. Отчим, не любивший свое плотничье ремесло, все старался купить участок земли и наладить хозяйство, но завершались его попытки разорением - землю продавали за бесценок, а дети отправлялись пополнять тощий семейный бюджет.

Образование кончилось для Лондона с последним звонком начальной школы. Впоследствии многие поражались, что он в курсе философских споров своего времени, интересуется социальными учениями, неплохо в них разбираясь, и хорошо осведомлен в литературе - американской, европейской. Не знали, какими усилиями ему все это давалось. В автобиографии он вспомнит, как жадно читал все, что подвернется под руку, «читал по утрам, ночами, в постели, за столом». И, отложив книжку, отправлялся на консервную фабрику, на электростанцию, где был помощником кочегара. Он ничего не преувеличил, утверждая: «В пятнадцать лет я был мужчиной, равным среди мужчин».

Свои университеты он прошел на рыбачьем катере, плававшем за устрицами на отмели под Сан-Франциско, на шхуне, которая ходила за котиками на Чукотку, на платформе товарного вагона, когда, бродяжничая, Лондон добрался до другого, атлантического берега.

Но главным его университетом стал Клондайк. Лондон отправился туда под осень 1897 года, когда началась «золотая лихорадка»: на Аляске нашли богатейшие жилы. Сам он никакого золота не отыскал, провел трудную зиму в старательской хижине у слияния двух рек - Юкон и Стюарт, а к маю вернулся домой без гроша в кармане.

Там, на Клондайке, закончились его странствия «по тропам приключения в погоне за удачей».

Там, на Клондайке, родился писатель Джек Лондон.

На Клондайке открылась ему поэзия человеческой солидарности, крепнущей посреди Великого Холода и Белого Безмолвия, в испытаниях до беспощадности жестоких, непосильных для тех, кого изнежила монотонная цивилизованная жизнь. Там он лицом к лицу столкнулся с вечными драмами людского существования и перед ним прошло множество историй с трагическим финалом, когда прахом развеивались надежды, когда мечтавших о богатстве поджидала безымянная могила, наспех заваленная от волков камнями. Там увидел он уже исчезающий мир индейцев с их строгими понятиями о чести, достоинстве, нравственной правде, и там же на его глазах произошла встреча «каменного века с веком стали», столкновение попавших на Клондайк авантюристов с местными жителями, не ведавшими ни о каком прогрессе, зато сумевшими сохранить твердость моральных заветов.