Дмитрий Чевычелов - Остров на карте не обозначен

Вход в следующую пещеру был удобнее, но расстояние от шлюпки было порядочное — не менее ста метров. Эта пещера была просторнее, но из нее в разных направлениях было несколько ходов, что еще больше не устраивало Костю. Осматривать другие пещеры он не стал: слишком далеко пришлось бы носить грузы. Остановился на первой. «Потом найду более удобную…»

Прежде всего Костя поднял в пещеру ящик с Епифаном и снял крышку. Епифан поднял голову, а потом снова уронил ее, продолжая лежать.

— Умучили тебя, Епифан, — посочувствовал Костя и поставил ящик на выступ в стене. — Пока придешь в себя, полежи здесь, повыше. Так ни ты мне, ни я тебе мешать не будем. А потом мы с тобой пообедаем…

На разгрузку шлюпки ушло более двух часов. Когда Костя с трудом поднялся в пещеру с последним свертком, он еле держался на ногах. Очень хотелось есть. С помощью ножа открыл ящик с сухарями и с наслаждением принялся жевать. Сил для поисков другой еды уже не было. Да и Епифан все еще продолжал спать…

На установленные в ряд ящики Костя расстелил парусину, завернулся в нее и под приглушенный шум прибоя, доносившийся от берега, сразу же погрузился в сон. Засыпая, успел подумать, что он, как и Робинзон, устроился пока очень удачно и что необитаемый остров надо будет, назвать островом Спасения.

Костя не знал, что остров уже обитаемый и угрожает Косте такой же смертельной опасностью, как и оставленный им в ночи вражеский корабль. Забывшись в глубоком сне, Костя не мог видеть, как в это время по направлению к ущелью шагал военный в эсэсовской форме с автоматом на груди…

Колонна пленников с торпедированной «Невы», окруженная эсэсовцами-автоматчиками, спустилась с освещенного причала. Кругом была кромешная тьма. При свете электрических фонарей конвоиров пленники зашагали по вырубленной в каменистом грунте дороге, поднимавшейся в гору. Затем дорога стала ровной, и через полчаса пленники подошли к подъезду приземистого каменного строения.

У входа горел фонарь и стоял часовой. По его сигналу вышли еще два эсэсовца и широко распахнули двери. Старший конвоир приказал колонне перестроиться по двое и быстро заходить внутрь. Там пленников провели по коридору в большую камеру.

— Разговаривать и шуметь не разрешается! — объявил тот же эсэсовец.

Подошел часовой с автоматом. Тяжелая дверь закрылась. Лязгнул засов. Пленники остались одни.

Камера была просторная. С обеих сторон в три этажа были нары. Под потолком горела тусклая лампочка, огражденная решеткой.

— Здесь друг на друга посмотреть можно! — обрадовался Коля Муратов.

— Свет в первую очередь нужен Кириллу Пархомову, — прошепелявил Пархомов. — У меня есть что почитать.

При тусклом освещении лицо Пархомова было неузнаваемо. Огромная фиолетовая опухоль затянула глаз. Нос и губы распухли.

— Ну и разделали тебя, Кирилл, — поразился Борщенко. — Какие сволочи!.. А что ты хотел нам почитать?

— Сам-то я читать не смогу. Читай уж ты, Андрей Васильевич! — Пархомов извлек из-за голенища аккуратно сложенные листки бумаги. — Вот, посмотри, что я сумел в драке скрыть…

Борщенко развернул листы и посмотрел.

— Откуда такое, Кирилл?

— Это последнее, что я успел принять по радио…

— Ну и молодец… Очень кстати… Товарищи, слушайте последние новости: приказ Верховного главнокомандующего и сообщения Совинформбюро…

Все плотно сдвинулись вокруг Борщенко. Он кашлянул, прочищая горло, и густым шепотом стал читать:

«Приказ Верховного главнокомандующего генерал-полковнику Толбухину, генералу армии Малиновскому… Войска Южного и Юго-Западного фронтов, в результате умелого маневра и стремительного наступления, одержали крупную победу… Сломив сопротивление врага, наши войска в течение шести дней с боями отбили у немцев и вернули нашей Родине Донецкий бассейн — важнейший угольный и промышленный район страны…»

— Ура! — крикнул Силантьев. — Донбасс — моя родная сторонка!

— Тише! — зашипели на него со всех сторон. — Не мешай!

Борщенко торжественно, медленно продолжал:

«…В знак торжества по случаю крупной победы в Донбассе сегодня, восьмого сентября, в двадцать часов столица нашей Родины — Москва от имени Родины салютует нашим доблестным войскам, освободившим Донбасс от немецких захватчиков, двадцатью артиллерийскими залпами из двухсот двадцати четырех орудий… Вечная слава героям, павшим в борьбе за свободу и независимость нашей Родины. Смерть немецким захватчикам!.. Восьмое сентября тысяча девятьсот сорок третьего года».