Джеральд Даррелл - Птицы, звери и моя семья

– Может, просто с ним поговорить ? – рассуждал вслух Лесли. – Вряд ли мне это как-то повредит.

– Не советую, – сказала Марго. – Помнишь? Наперед не загадывай, в чем мать родила.

– Правда, дорогой, будь осмотрительнее, – попросила мать.

– Я так и вижу, – смаковал Ларри. – У Лесли на ногах цепь с ядром. Спиро осужден как пособник. Марго вяжет им носки на зиму, а мать шлет посылки с едой и притирками против вшей.

– Ларри, прекрати! – огорчилась мать. – Вот уж не повод для смеха.

– Просто с ним поговорить, господин Лесли, – резал правду-матку Спиро. – Иначе, видит бог, я вам не помочь.

До сих пор он нас ни разу не подвел. Его советы отличались разумностью, и, даже если они порой шли вразрез с законом, все для нас заканчивалось благополучно.

– Ладно, – сказал Лесли. – Рискнем.

– Будь осторожен, дорогой, – попросила мать.

Лесли и Спиро встали и направились под крону дерева.

Судья приветствовал их со всей доброжелательностью, и ближайшие полчаса они просидели за его столиком, попивая кофе, и Лесли о чем-то с ним беседовал на своем бойком, хотя и неправильном, греческом. Наконец судья поднялся и после дружеских рукопожатий и бесконечных поклонов оставил их вдвоем. Они вернулись за наш стол, где мы их поджидали в нетерпении.

– Очаровательный старикан, – сказал Лесли. – Лучше не придумаешь. Я пообещал ему раздобыть марки. Мы знаем в Англии кого-нибудь, кто их собирает?

– Твой отец при жизни был заядлым филателистом, – вспомнила мать.

– Я вас просить, миссис Даррелл, чтобы так не выражаться! – страдальчески воскликнул Спиро.

Семье пришлось объяснять ему значение слова «филателист».

– Я все равно не понимаю, каким образом это может помочь делу, – сказал Ларри, – даже если ты его завалишь черными пенни [2] Первая в истории почтовая марка, выпущена в Англии в 1840 г. .

– Не беспокоиться, господин Ларри, – загадочно промолвил Спиро. – Я сказал, я все сделать. Предоставить это мне.

В последующие дни, уверенный, будто Спиро способен воспрепятствовать отправлению правосудия, Лесли написал в Англию всем, кому только можно, с просьбой присылать марки. В результате объем нашей корреспонденции увеличился втрое, и по всему дому выросли кучи почтовых марок. При первом же сквозняке они разлетались по комнате, как осенние листья, под радостный лай собак. Неудивительно, что многие экземпляры несколько потеряли товарный вид.

– И это ты собираешься дарить? – поинтересовался Ларри, брезгливо глядя на изгвазданные, пожеванные марки, недавно чудом спасенные из челюстей Роджера.

– Разве они не должны выглядеть старыми? – огрызнулся Лесли.

– Старыми – возможно, но не слюнявыми, способными вызвать гидрофобию.

– Если у тебя есть план получше, почему бы тебе им не поделиться?

– Дорогой мой, да мне-то что, – сказал Ларри. – Просто когда судья начнет кусать своих коллег, а ты будешь сидеть в греческой тюрьме, не вини в этом меня.

– Я тебя только об одном прошу: не лезь, черт побери, не в свое дело! – воскликнул Лесли.

– Успокойся, дорогой, – попросила его мать. – Ларри пытается тебе помочь.

– Помочь! – проворчал он, хватая сдуваемые со стола марки. – Как всегда, сует свой нос куда не надо.

– Знаешь, дорогой, – сказала мать, поправляя очки. – Мне кажется, что он прав. Некоторые в самом деле выглядят, гм, как подержанные.

– Он просил марки, и он их получит, – отрезал Лесли.

И несчастный судья таки получил марки, озадачивающие разнообразием размеров, формы, цвета и стадий разложения.

Произошло еще одно событие, стократно укрепившее уверенность Лесли в том, что он выиграет дело. Выяснилось, что владелец индюшек, которого Ларри называл не иначе как Карликопулос, неосмотрительно вызвал в суд Лугарецию как свидетельницу обвинения. Та пришла в ярость и хотела отказаться, но ей объяснили, что этот номер не пройдет.

– Нет, ну надо же, он хочет, чтобы я выступила на его стороне! – возмущалась она. – Не беспокойтесь, kyrie Лесли, я расскажу судье, как он заставил вас ругаться и обзывать его…

Тут все семейство как один попросило Лугарецию этого не делать. Полчаса ушло на то, чтобы ей втолковать, что можно говорить в суде и чего нельзя. Учитывая, что она, как и все корфиоты, была не сильна в логике, под конец все обессилели.

– Ну, если она будет свидетельницей обвинения, – заметил Ларри, – то смертного приговора, я думаю, тебе не избежать.

– Ларри, дорогой, не надо так шутить, – попросила мать. – Это не смешно.