Джеральд Даррелл - Птицы, звери и моя семья

Морские коньки имели мгновенный успех. Они были едва ли не единственными из всех, кого я принес в дом и кто получил единодушное одобрение семьи. Даже Ларри порой заглядывал ко мне, чтобы понаблюдать за тем, как они подплывают к передней стенке или разгуливают туда-сюда. У меня на них уходило много времени. Дело в том, что морская вода быстро застаивалась, и, чтобы она была чистой и свежей, приходилось по четыре-пять раз в день таскать тяжелые ведра. Утомительная процедура, но я ее выдержал, и слава богу, ибо в противном случае не стать бы мне свидетелем невероятного зрелища.

Один из коньков явно преклонных лет, поскольку он был почти черный, отрастил приличное брюшко, что я объяснял возрастом. Как-то утром я заметил на брюшке шов, как будто полоснули лезвием бритвы. Если морские коньки дерутся, подумал я, то, интересно, каким оружием они пользуются – а на вид такие безобидные. И вдруг, к моему несказанному изумлению, шов разошелся, и из брюшка выплыло крохотное хрупкое подобие конька. Я так и вытаращился. А между тем за первым последовал второй, третий… и вскоре вокруг мамаши, как облако дыма, закрутились два десятка новорожденных. Испугавшись, что другие взрослые коньки могут пожрать это потомство, я спешно подготовил еще один аквариум и пересадил в него чудесную маму с детишками. Теперь мне приходилось постоянно менять воду сразу в двух аквариумах, что равносильно подвигу Геракла, и я себе казался тягловой лошадью, но все же решил продержаться до четверга, когда к нам на чаепитие пожалует Теодор и я смогу показать ему мои приобретения.

– Ага, – воскликнул он, изучая содержимое аквариумов с профессиональным рвением. – Весьма, весьма любопытно. Разумеется, согласно научным трудам, морские коньки обитают в наших краях, но лично я… э-э… их раньше не видел.

Я показал пальцем на мать с целым роем крохотных детенышей.

– Нет-нет, – замотал головой Теодор. – Это отец.

Сначала я решил, что он меня разыгрывает, но он внес ясность: после того как самка отложила яйца, а самец их оплодотворил, он их помещает в специальную выводковую сумку, где они созревают и откуда потом выходят. Так что конек, которого я принял за гордую мамашу, на самом деле был гордым папашей.

Вскоре необходимость поддерживать конюшню с морскими коньками микродозами из водорослей и свежей водой стала все же чересчур обременительной, и мне с огромной неохотой пришлось выпустить коньков обратно в море.

Тот же Кокино не только помог мне пополнить коллекцию за счет живности, выловленной сетью, но и познакомил меня с самым передовым способом рыбной ловли.

Однажды, когда мы встретились на берегу, он перенес в свою утлую лодчонку канистру из-под керосина, заполненную морской водой. На дне канистры лежала большая и какая-то томная каракатица. Кокино обвязал линем сочленение головы с яйцеобразным телом. Я спросил про его планы и в ответ услышал, что он будет охотиться на каракатиц. Я удивился, так как в лодке не видно было ни лески, ни сети, ни даже трезубца. Как же он собирается их ловить?

– С помощью любовной наживки, – произнес он загадочно.

Я как натуралист считал своим долгом изучать все способы поимки живности, поэтому попросил разрешения Кокино сопровождать его и засвидетельствовать таинственную охоту. Мы вышли на лодке в голубую бухту и сделали остановку, когда под нами оказалось несколько морских саженей кристально чистой воды. Кокино взял свободный конец длинного линя, соединенного с каракатицей, и обвязал вокруг большого пальца ноги. После чего бросил каракатицу в воду. Несколько секунд она дрейфовала, поглядывая на нас так, словно не верила глазам своим, а затем, выпустив струйки воды, короткими рывками устремилась прочь, оставляя за собой заметный линь, пока не скрылась в синих глубинах. Линь, окончательно размотавшись поверх борта, стал оттягивать большой палец Кокино. Он закурил и взъерошил свою огненную копну волос.

– А теперь, – ухмыльнулся он, – мы с тобой поглядим, на что способна любовь.

Он склонился над веслами и стал медленно загребать, периодически делая паузы, чтобы внимательно отследить, куда ведет линь. Вдруг он хмыкнул, сложил весла к бортам, как мотылек крылья, и начал вытягивать линь из воды. Перегнувшись через борт, я всматривался в прозрачную воду и натянутую черную струну. Наконец из глубины показалось нечто расплывчатое, Кокино еще быстрее заработал руками, и вот мы увидели каракатицу. Когда же она приблизилась, я с удивлением понял, что их две, сплетенных в страстном объятии. Еще рывок – и они шлепнулись на днище. Самец был так увлечен своей возлюбленной, что даже внезапное перемещение из водной среды на открытый воздух нисколько его не смутило. Кокино пришлось в буквальном смысле отрывать его от самочки, чтобы потом бросить в жестянку с морской водой.