Наверху звучно хлопает дверь. Фашисты, точно по команде, отскакивают к стене и с предостерегающими криками наводят оружие на слабо освещенную лестницу. Они тяжело дышат. Револьвер так и ходит в руке офицера, И снова злорадный смешок кривит губы старика: «Повадки волчьи, а души заячьи. Не будет, не будет вам ходу по нашей земле!»
Уже без боязни переиграть, он смело обращается к переводчику:
- Спроси-ка, любезный, не может ли его благородие прислать сюда поскорее саперов?
- К чему пану саперы?
- Да вот взяли они моду перед уходом минировать лучшие дома. Аль не слыхали? Ну как же, дело известное, замуруют куда-нибудь в фундамент адскую машину, а то и две и уедут. Их уж и следа нет, а часики себе тик-так, тик-так, а по прошествии времени она, бомбочка-то, как ахнет - дом-то и прости-прощай, только его и видали!.. Им чужого разве жалко! А я этот дом для себя, для наследников своих возводил на долгие века…
Выслушав перевод, офицер сразу заторопился. Перепрыгивая через две ступеньки, он и его спутники выскакивают из подвала, почти бегом минуют анфиладу пустых комнат. Митрофан Ильич, усмехаясь, плетется сзади.
Нет, Волкова не ушла. Она сидела на подоконнике и жестами что-то объясняла кому-то на улице, должно быть солдату, караулившему подъезд. Сердце старика дрогнуло. Мешок лежал на прежнем месте и даже, как ему показалось, стал больше размерами.
Офицер козырнул Мусе, торопливо осмотрел комнату и указал солдату на пишущую машинку. Тот схватил ее и понес. Девушка, мгновение назад кокетливо улыбавшаяся, соскочила с окна и бросилась к солдату. Немцы остановились.
- Эта вещь принадлежит фрейлен? - спросил офицер.
- Нет, нет, что вы, это не моя машинка, я не могу ее отдать! Понимаете вы, она не моя, учрежденческая! - всполошенно кричала Муся и тянула машинку к себе что было сил.
Офицер удивленно поднял брови:
- Так почему же фрейлен защищает чужую машинку? Всё здесь, - он обвел рукой вокруг себя, - трофеи великой армии фюрера…
- Отдай, дурак! - крикнула Муся, не выпуская машинки.
Солдат, у которого от ярости уши покраснели до свекольного цвета, старался оторвать руки девушки от своей добычи, но она держала цепко и все норовила ударить его ногой.
- Ваше благородие, Христом-богом прощу, пришлите вы поскорей саперов! - отчаянно выкрикнул Митрофан Ильич. - Ведь вот-вот взлетит мой дом на воздух! Бух - и всё!
Офицер исчез в двери. Солдат вырвал наконец машинку и, оттолкнув девушку, следом за переводчиком выскочил из комнаты. Девушка рухнула на пол, но сейчас же вскочила, высунулась по пояс в окно и яростно затрясла кулачками. Митрофан Ильич силой оттащил ее от подоконника. Муся осмотрела свои посиневшие пальцы, подула на них и вдруг заплакала обильными сердитыми слезами.
- Ну что ты! Ну не надо… Важное дело - машинка! Ведь мы ж сокровища сохранили.
Девушка вскочила и царапнула старика возмущенным взглядом:
- Это ж лучшая машинка в учреждении! Как вы это не понимаете! Я за нее отвечаю… «Трофеи армии фюрера»! Ах, мерзавцы!..
Девушка брезгливо вытирала о платье руку, которую пожал офицер. Она терла ее с таким усердием, точно хотела содрать кожу. Глядя на нее, маленькую и сердитую, на лицо ее, красное и мокрое от слез, Митрофан Ильич улыбнулся в первый раз за все дни войны.
- Если бы я еще верил в бога, я сказал бы, что само провидение оставило мне тебя в помощники, Муся, - сказал он, впервые назвав сотрудницу по имени.
Девушка удивленно взглянула на него. Никогда прежде он не называл ее так. На ресницах у нее все еще поблескивали слезинки, но она тоже улыбнулась.
- Есть время болтать о чудесах! Берите мешок. Не может же любящий гроссфатер из бывших лишенцев допустить, чтобы его маленькая внучка таскала такие тяжести.
Девушка без труда вскинула себе на плечи узел с вещами.
- Здорово я их поймала на старого буржуя, а? Дурни, поверили! Я думала, они хоть хитрые, а они… - Она многозначительно постучала костяшками пальцев о подоконник.
- Они нас своей фашистской меркой мерят, Мусенька, - ответил Митрофан Ильич. - Врали про нас чорт те что и сами тому вранью поверили. Она еще, ложь-то эта, им, ох, как горько отрыгнется!
Он взвалил на себя мешок с ценностями. Лицо его вдруг изобразило удивление. Его спина и локоть ясно ощутили шершавые куски торфа.
- Чего вы удивляетесь, товарищ гроссфатер? Не может же в таком скверном мешке быть золото. Я обложила ценности торфом, на случай если они туда нос сунут, - пояснила девушка и заторопила: - Мы пойдем черным ходом, потом через дырку в заборе во двор клуба пищевиков, а оттуда на Урицкую и на бульвар… Мы так девчонками на танцы без билета к пищевикам лазили. Очень удобно.
Читать дальше