Вячеслав Перекальский - Солнце в кармане

А то, даже некоторых опытных офицеров гордыня съела. Их предали, предали руководители, предало государство — ради дела может, предали. Им бы утереться, а они в отместку — Родину предают. Тебя, полковника, человек предал, пусть — система, а ты — Родину! А иначе у нас ни как. За нас сразу по высшему счету! А мы, мелкие, сразу шмыг — и за величие, за Родину спрятались.

Михаил Федорович, видно было, говорил о наболевшем, будто отчитывал кого-то, Егору незнакомого.

— И еще мерзко, когда индивид чьё единственное достоинство, это язык шириной в туалетную бумагу, пролазает наверх, по пути обвешавшись регалиями и званиями, начинает всех учить жить, а от его речей натурально говном разит. Но, ни из-за него же, скота, Родину предавать!

— Значит, у вас все под контролем было?

— Ну, всё не всё, — мы тоже изрядно поволновались, пока ты не вышел на контакт с одним из каналов переправки на запад. Они, дурачки, так усложнили дело с визами, что кому только не приходится этими каналами пользоваться, — большинство приличные люди. Но ты — исключение.

— Фу-у. Слава Богу. Спасибо, что я — "Исключение"…. Значит оно у вас?

— Что у нас?

— А я всё названиваю: что только не говорю, как только не объясняю — в ответ только: "посылка передана назначенному адресату". Вот и весь ответ…

— Погоди, ты это о чём?

— Об оригинале Изделия! Вы что не поняли, что взяли? Мне передала письма деда баба Надежда, и я понял, где Маслов спрятал оригинал Изделия.

Вы ж для этого меня и выбрали! Нет? Очень смешно!

Да я сам его из омута вытащил — метров тридцать было глубины! Ну, что вы так смотрите! Да это — я. А…. что — Изделие не у Вас?

Молчание, наполненное ощущением катастрофы, было прервано треском сломанного карандаша и невнятной матерщиной М.Ф.:

— А я сегодня яблок обожрался.

Думал — с чего меня на сей неоднозначный фрукт потянуло.

Теперь нахлебаемся… х… г… д… познаний.

Путь к Берлину.

Дорога. Поля.

Гюнтер и Фридрих ехали по солнечной долине, спускаясь с невысоких холмов. Окна были открыты. За окнами чудесное лето, в салоне покой и легкая музыка. Гюнтер и Фридрих возвращались, они были уже в Германии

Раздался звонок на сотовый. Гюнтер говорил не долго, а прощаясь, рассмеялся и попытался воспроизвести мелодию автомагнитолы.

Фриззи подыграл его настроению.

— Кто звонил? Нет, дай угадаю! Не Ваня ли часом?

— Ты угадал. Звонил он. Звонил и в иносказательно-шутливой форме спрашивал моего соизволения на некую не вполне законную торговую операцию.

— Да, — протянул задумчиво Фридрих и посмотрел в окно. Машина как раз въехала на холм, и по правую сторону открылся восхитительный мир раннего лета: клубилась зелень, а не смог, шпили кирх и неопознанных башен щекотали небо, а речка, уходящая под мост, напоминала о прохладе. Это была Германия — их страна. — Да, так и должно быть.

— Да, должно быть так и не иначе, — подтвердил не высказанную мысль друга Гюнтер. И они одновременно засмеялись — тихо и устало.

— Я думаю, ты не докладывал наверх о своих новых связях.

— Нет.

— Но кому надо догадается. Или им явится ощущение, что им кто-то об этом сказал. Обязательно. Мне кажется, что с людьми что-то происходит последнее время. Они начинают чувствовать неосязаемое, знать без чтения газет и просмотра теленовостей, и понимать не размышляя. — Произнося это, Фридрих машинально вынул из внутреннего, глубокого, "пистолетного" кармана резные янтарные читки и принялся их перебирать. — Наверное, я займусь научной деятельностью, — и, поймав удивленный взгляд Гюнтера, пояснил с наивной интонацией:

— Место одного "ученого" уже освободилось. — Фриззи явно намекал на убиенного Йенса, — а природа не терпит пустоты.

И первым делом я напишу диссертацию на тему: "Глобализация. 2010-е: Промежуточные итоги. Сращивание Правоохранительных органов и организованной преступности". Или тисну статейку: "Тихие Заводи. Городские районы под властью Международной Мафии". И список городков приложу.

Гюнтер поддержал игру:

— Напиши. Обязательно напиши. А вторым откровением от уже заявившего о себе ученого пусть будет труд на тему: " Сращивание низового полицейского аппарата и профессионального криминалитета как антитеза бюрократизации общественных процессов. Опыт среднестатистического Европейского города". Особенно обрати внимание на противоестественность, отторжение на бытовом уровне некоторых аспектов новой гуманитарной культуры, о резкой криминализации подрастающего поколения и о парадоксальном привнесении организованной преступностью элемента дисциплинированности и целесообразности в повседневную жизнь улицы и семьи.