Михаил Ляшенко - Из Питера в Питер. Повесть

Словно продолжая разговор, Катя сказала:

- Я мечтала убежать из дома. А теперь - мечтаю домой! Смешно, правда?

- Вы хотели убежать? - не поверил Ларька.

- Мама у меня удивительная, - жалобно сказала Катя. - Папа тоже очень хороший. Но, знаете, с горя он иногда выпивал…

- С какого это горя? - слегка осклабился Ларька.

- Вы не правы, - строго глядя на его насмешливую физиономию, сказала Катя. - Горе есть у всех. С папой это началось, когда мы остались совсем без ничего. Понимаете, они с мамой испугались революции. Да, испугались, ну и что? До революции мы жили в казенной квартире, отец служил на железной дороге. Они все бросили, убежали в Тихвин - есть такой городок - к маминой тетке. Там было очень плохо. Пришлось возвращаться. Нашу квартиру уже заняли, все вещи пропали. И мы оказались вдруг совсем нищие… Почему-то они никуда не могли устроиться на работу. Знаете, раньше у нас всегда была прислуга… - Катя несколько смущенно, словно извиняясь, взглянула на Ларьку, который явно не хотел верить в горе и переживания таких, которые занимали целые квартиры, держали прислугу, жили барами. - Готовить, стирать, убирать - ничего этого мама не знала, - тем же виноватым тоном продолжала Катя. - Прежде еда, одежда появлялись сами собой. Никому просто в голову не приходило, что может не быть еды. Или чулок… - она пальцем провела по своему штопаному и перештопанному чулку. - И когда всего этого не стало, мама, по-моему, просто ждала, когда опять все появится. Ну, она привыкла к духовной жизни, понимаете, книгам, музыке, всяким удивительным мыслям, и была уверена, что только это и есть жизнь, а варить кашу или мыть полы…

- А моя мать только и делала, что стирала и мыла полы, - сказал Ларька. - Всю жизнь. Может, и вас обстирывала…

- Извините…

Он дернул плечом:

- Ничего, продолжайте.

- Вам же неприятно. Извините.

- Почему это мне неприятно? Вы же не воображаете, как Гольцов, не корчите из себя…

- Так нечего - понимаете? - нечего корчить! - Она быстро, нервно улыбнулась. - Они у меня смешные, родители. То есть это мне теперь так кажется. Как будто я от них уехала очень давно и постарела… Знаете, они спустили все, до белья. У них остались только обручальные кольца и мамина золотая медаль об успешном окончании гимназии. С кольцом и медалью она поклялась не расставаться. Мы два дня не ели, маленькие - братишки мои, близнецы - плакали… Отец решил продать свое кольцо. Они пошли на рынок, чтобы принести пшена, молока, может, немного масла. Отец рассказывал, что мать остановилась у первого же лотка. У нее была странная, блаженная улыбка. Она смотрела туда, где были навалены леденцы на палочках, и шептала: «Леденцы…» И он почти на все деньги купил ей леденцов.

- Да что они у вас, ненормальные? Простите, конечно…

- Вы ничего не знаете! - нахмурилась Катя. - Пятнадцать лет назад, когда они только познакомились, папа угостил маму такими же леденцами. Оба вспомнили про это. И не могли удержаться…

- Все равно - чудаки. Дома дети с голодухи пищат, а они леденцы покупают…

- Фу! - надулась Катя. - Вы так-таки и не поняли! Это ужасно…

И она повернулась к Ларьке спиной. Потом встала и ушла. Ларька пожал плечами: «Обиделась… На что, сама не знает. Вот и пойми эту интеллигенцию, да еще девчонок». Ему было все же досадно, как если б он остался виноват…

И все-таки между ними началась странная дружба. Катя и Ларьку опекала, как своих маленьких, и он, посмеиваясь, разрешал ей это. Она пришивала пуговицы и внушала ему, что сострадание и доброта нужнее людям, чем революция… Иногда он не выдерживал и сердился:

- Нет уж! Дудки! Хватит! Теперь мы хозяева, разберемся… Кого надо - и к стенке.

- Кого вы этим убедите?

- А что, разве вашего Фому Кузьмича можно убедить?

- Насилие ничего не доказывает…

- Да? А чего же цари, буржуи, генералы да всякие Фомы Кузьмичи насильничали и насильничают?

- Все равно победят только доброта и любовь.

Он сердито смотрел на нее; постепенно гнев гас, и Ларька примирительно бормотал:

- Я не против. Только когда это будет?

У Кати была карта Южного Урала. Она с трудом добыла ее в Петрограде, когда стало известно об их поездке на лето. Между прочим, на карте был отмечен Ильменский минералогический заповедник, куда предполагались экскурсии.

- Видите, это хребет Косой горы, - печально говорила Катя. - Озера: Аргаяш, Сырык-Куль, Ишкуль, Малый Кисегач…

- Звучит, - одобрил Аркашка.

- Все это на восток, - пренебрежительно отмахнулся Ларька. - А нам - на запад.