Владимир Сысоев - Первое задание

— Давай гранаты!

Одна за одной полетели во двор «лимонки». Антонов, Наташа и Иван Фёдорович ввинчивали в корпуса запалы и подавали гранаты Николаю, а он, неторопливо прицеливаясь, бросал их, плавно, спокойно, как на тренировке. К их подъезду фашисты пробиться не могли. Вдруг из двух дверей напротив появились рабочие и бывшие полицейские. Бросая впереди себя гранаты и расстреливая последние патроны, они смело пошли врукопашную. Выход этот был настолько неожиданным и отчаянным, что через несколько минут во дворе не осталось ни одного живого гитлеровца. Николай, Наташа и Антонов спустились вниз. Коновалов уже закрыл железные ворота и по обе стороны от них выставил надёжную охрану.

Николай крепко пожал Коновалову руку.

За их спиной раздался пистолетный выстрел. Они обернулись. От пистолета Наташи шёл дымок.

— Ожил, — показала она на убитого фашиста.

— В тебя целил, Коновалов, — сказал Антонов.

Коновалов благодарно посмотрел на Наташу.

…А фашисты уже окружили весь дом. У осаждённых заканчивались патроны.

— Нам нужно разойтись по взводам, — сказал Николай.

— Я в первый, — проговорил Антонов и, заглядывая Николаю в глаза, протянул руку: — Прощайте, товарищ капитан, не поминайте лихом.

— Ты что? — строго спросил Николай. — Мы ещё повоюем! Коновалов, ты давай во второй, я — в третий.

— А мы? — держась за рукав Ивана Фёдоровича, спросила Наташа.

— Со мной.

Пули залетали через окна и шлёпались в стену, утопая в мягкой штукатурке. В воздухе висела густая известковая пыль.

Убитые и тяжелораненые лежали на полу. Остальные бойцы кучкой стояли за выступом стены, в мёртвом пространстве, куда не залетали пули.

— Что, товарищ капитан, без патронов-то погибнем в этой мышеловке! Может, попробовать через окна, вот он лес-то — рядом.

Николай поднял глаза — от выстрелов пулемётов и автоматов лес горел сотнями огней.

— Перебьют, — тихо ответил он.

— А что делать? Умирать, так хоть с музыкой!

Николай промолчал.

— Товарищи, — сказал Иван Фёдорович, — положение наше очень тяжёлое… Но мы знали, на что идём…

— Не надо! Не надо нас агитировать! Не боимся мы смерти! Только умереть хочется так, чтобы пальцы застыли на горле врага!

Внизу, под окном, послышались громкие голоса фашистов:

— Эй, русс! Сдавайся!

Этот резкий голос вывел Николая из оцепенения.

— Не торопитесь, вояки! — продвинувшись вдоль стены, крикнул он по-немецки и одну за другой бросил за окно две ручные гранаты.

Наташа оказалась рядом с мужем:

— Уступи место!

— Дай мне гранату!

Она протянула руку.

Николай взял гранату, свёл усики чеки, просунул палец в кольцо…

Через окно, разорвав в клочья воздух, ворвался снаряд. Горький тротиловый дым забился в горло, душил…

Наташа не знала, сколько прошло времени. Тёмные тени ворочались на полу, слышались громкие стоны и проклятия раненых.

За окном что-то резкое выкрикивали фашисты.

Николая на прежнем месте не было.

За дверью, в коридоре послышались громкие голоса, выстрелы и топот кованых сапог.

Наташа крепко сжала рукоятку пистолета, в котором остался один патрон…

Партизанский отряд Ивана Ивановича на санях и верхами шёл к городу форсированным маршем.

Над городом волновалось зарево пожаров, висел неумолкающий шум боя.

— Нажмём, Ваня, — сказал комиссар.

— Кони устали. Снег глубокий.

— Опоздать можем!

Иван Иванович привстал на стременах.

— Быстрей!

Виктор, Сергей, Тихон и Таня едут в одних санях. Тихон непривычно волнуется перед боем. Не за себя — за Таню.

— Ты не отходи никуда от меня, — ворчливо говорит он.

— Тиш, я не отойду, но зачем ты уже пятый раз говоришь мне об этом?

— Семейная жизнь, — улыбнулся Сергей, — вот её прелести.

Таня громко смеётся.

Тихон счастливо улыбается.

— Что, разве плохо? — горячо спросил Виктор.

— Нет, — ответил Сергей, — неплохо, конечно, но…

— Сухарь ты! — убеждённо перебил его Виктор. — Ничем тебя не проймёшь!

— Пусть, — спокойно согласился Сергей, — разве это страшно?

— Очень… — только и успел промолвить Виктор.

— Командира, командира! — пронеслось вдоль колонны.

Обгоняя стороной, чуть не цепляясь за сани, бешеным намётом пронёсся вороной конь с верховым, низко наклонившимся вперёд. Больно хлестали ветки, по колено тонули тонкие ноги рысака в свежем пушистом снегу. Подлетев к командиру отряда чуть ли не вплотную, наездник резко осадил коня, и тот, низко присев на задние ноги, разметал на снегу длинный хвост, замер как вкопанный. Всадник — молодой, широкоскулый парень, возбуждённый быстрой ездой, — громко доложил: