Альтернативный солдат. Или приключения юного балбеса в доме престарелых, веселые и не очень...

Она внимательно смотрит в монитор, указательный палец елозит по тачападу, на экране появляются картинки меню.

- Вот … ага, папка – мои фильмы! Вот здесь все.

На экране появляется файл с многочисленными желтыми квадратиками, снизу набраны мелким шрифтом названия. Полина наводит курсор на одну из папок, щелкает по тачападу. Показывается скрин из фильма и название: «Дурная биология».

- Это для школьников? – удивленно спрашивает Стас.

Полина молча кликает иконку пуска, начинается показ …

Стас никогда не был ханжой, уж тем более сторонником пуританских взглядов. Скорее, наоборот. Однако содержание этого фильма удивило и даже неприятно поразило. Порнография и эротика существуют столько же, сколько существует человечество. И люди без конца спорят, что считать допустимой эротикой, а что неприличной порнографией и извращением. Показ сексуальных сцен в кино востребован всегда. Даже если снимут сериал о совокуплении, в котором герои непрерывно будут делать «это» серий двести и больше ничего, поклонники найдутся. Будут и те, кто извращение назовет свободой от ханжества, любовь совокупностью химических реакций на фоне легкого психического расстройства и так далее. Создатель этого фильма был явно из тех, кто в сорокалетнем возрасте остался подростком с убогими фантазиями на тему секса. Иначе просто невозможно объяснить, почему героями картины стали девица с семью (!) клиторами и «юноша» с метровым членом. Два чудовища, два генетических урода мучаются от половой неудовлетворенности. Девка, словно паучиха, убивает всех своих партнеров. ( Полиции, судя по фильму, по фигу горы изувеченных трупов). Парень тоже калечит партнерш, занимается рукоблудием и обматывает гипертрофированный пенис липкой лентой. Что б не сильно выпирало, значит … После целой череды садистских сцен с убийствами и расчлененкой режиссер позволяет героям картины встретиться. Вспыхивает настоящее, большое чувство, мутанты находят друг друга, половинки одиноких душ смыкаются. А дальше …

- Что это за дрянь? – спросил Стас, с трудом подавляя чувство тошноты.

- Тебе не нравится? – удивилась Полина. – Этот фильм лауреат Каннского кинофестиваля в разделе «Кино не для всех». Классный треш напополам с шизой!

- Говнище напополам с матерщиной, вот что это! – грубо ответил Стас. – И не надо говорить заезженные фразы, что кино отражает жизнь, что это мы сами, просто режиссер ТАК ВИДИТ. Бред все! Сценарист и постановщик просто уроды, которые по заказу извращенцев снимают кино на деньги извращенцев и для извращенцев.

- Так ты не будешь смотреть? Жаль … - тихо произносит Полина.

Стас молча садится за стол, берет ручку. Квитанции в беспорядке разбросаны по столешнице, он отбирает нужные, раскрывает книгу.

- Стасик, не сердись. Давай посмотрим что нибудь другое, а? – жалобным голоском просит девушка.

Стас поднимает взгляд. На лице Полины написано искренне удивление. Она даже не понимает, что случилось. Ну, не понравился фильм, ладно. Можно смотреть другое. Полине и в голову не приходит, что подобное «кино» не искусство, а плод больного воображения. Никто же не считает литературой надписи на заборах, а рисунки в общественных туалетах живописью. «Похоже, я ошибаюсь», - подумал Стас.

Откуда-то снизу доносится протяжный крик. Слов не разобрать, ясно только, что кричит очень испуганная женщина. Стас бросается к дверям. Створка распахивается, крик становится громче. Слышно только одно слово, повторяемое раз за разом:

- Помогите, помогите, помогите …

Стас бежит по лестнице на второй этаж – кричат там – ступени несутся навстречу, мелькают железные прутья перил, на лестничной площадке ноги скользят и Стас больно ударяется плечом о стену. Оттолкнувшись, бежит дальше, перепрыгивая сразу по три ступени. Двери на втором этаже распахнуты настежь, но впопыхах Стас не вписывается в створ, успевает только отклониться. От удара звенят стекла, рама содрогается, левое плечо немеет от боли. Стаса выносит в коридор боком, казенные тапочки предательски скользят на отполированном паркете и он врезается в противоположную стену плечом. От третьего удара подряд в одно и то же место темнеет в глазах, боль простреливает грудь наискосок. В конце коридора, возле комнаты фельдшера стоит Марьяна. Лицо перекошено от ужаса, из груди рвется крик. Женщине не хватает воздуха, голос сорван, слышен громкий хрип, в котором можно с трудом разобрать слова:

- Петра порезали!