Клайв Касслер: Невидимый убийца

— Вот я и хочу выяснить, — бросил Дорсетт и стал лавировать между осужденными, слонявшимися без дела по влажной палубе, равнодушными к происходящему вокруг и страдающими от палящей жажды.

Дорсетт передвигался неуклюже, дивясь на свои суставы, которые словно заржавели за то время, когда все телодвижения свелись к тому, чтобы крепко держаться за веревки. Он был одним из немногих, кто осмелился приблизиться к заговорщикам и силой проложить себе путь среди прихвостней Хагтинса. Впрочем, те не очень-то обратили на него внимание, занятые перешептыванием и поглядыванием на Шеппарда и пехотинцев.

— Дорсетт, какого черта ты тут вынюхиваешь? — проворчал Хаггинс.

У главаря контрабандистов были короткие ноги, широкие плечи, грудь как бочка, длинные спутанные волосы, будто песком пересыпанные, чудовищно огромный расплющенный нос и громадная пасть с редкими почерневшими остатками зубов. Этот набор придавал ему вид злобный и отталкивающий.

— Я так полагал, вам пригодится славный малый, который поможет прибрать плот к рукам.

— На мертвечину потянуло, захотелось пожить подольше — так, что ли?

— Что-то я не вижу мертвечины, которая продлила бы наши страдания, — безразлично произнес Дорсетт.

Хаггинс осклабился, обнажив гнилые зубы:

— Бабы, дурак ты эдакий.

— Мы тут все загибаемся от жажды и адской жары, а тебя похоть одолела?

— Ты полный придурок, даром что знаменитый разбойник, — презрительно обронил Хаггинс. — Мы наших курочек не потоптать хотим. Смысл в том, чтобы порезать их и полакомиться нежным мясом. А Задиру Скагса, матросов и солдат можно приберечь на крайний случай.

Дорсетт подумал, что Хаггинс отвратительно шутит. Однако злоба, огнем горевшая в глубине глаз головореза, его омерзительный оскал подтвердили намерение поживиться человечинкой весьма серьезно. У Дорсетта все внутри заныло от ужаса и омерзения. Слава богу, актер он был превосходный, а потому лишь безучастно пожал плечами:

— К чему такая спешка? Я слышал, нас спасут до завтрашнего утра.

— Жди! — хмыкнул Хаггинс. — Тут в ближайшее время никакой посудины, никакого островка на горизонте не покажется. — Он помолчал, помертвев лицом, на котором оставили отметины все пороки человеческие. — Так ты с нами, разбойник?

— Мне нечего терять, если я к вам примкну, Джейк, — беспечно сказал Дорсетт. — Только, чур, высокая блондинка моя. А с остальными можете делать что хотите.

— Вижу, она тебе по вкусу пришлась, но мои ребята и я в доле, и в равной доле. Я дам ее тебе первому. А после того как управишься, поделю на всех.

— Вполне справедливо, — согласился Дорсетт. — Когда начинаем?

— Через час после того, как стемнеет. Я подам сигнал, и мы все набросимся на солдатиков. Когда вооружимся, проблем со Скагсом и его командой не будет.

— Я пригрел местечко у передней мачты, так что беру на себя солдата, который сторожит женщин.

— Хочешь оказаться первым в очереди на ужин — так, что ли?

— Верно, животик подвело. — Дорсетт растянул в улыбке плотно сжатые губы.

Дорсетт вернулся к Бетси, но ничего не сказал ей о том, что собираются сотворить контрабандисты. Он понимал: заговорщики следят за каждым его шагом, опасаясь разоблачения. «Предупрежу команду „Гладиатора“ и солдат о грозящей опасности сразу, как стемнеет», — решил он, а потому улегся на палубу и притворился уснувшим.

Как только на небе проклюнулись звезды, Дорсетт ползком подобрался к первому помощнику капитана и, поприветствовав его сдавленным шепотом, попросил:

— Рамси, не двигайтесь и не подавайте виду, будто кого-то слушаете.

— В чем дело? — вздрогнул Рамси. — Что вам угодно?

— Выслушайте меня, — тихо заговорил Дорсетт. — Не больше чем через час контрабандисты во главе с Джейком Хаггинсом совершат нападение на солдат. Если им удастся всех перебить, они повернут захваченное оружие против вас и вашей команды.

— Что за ерунда! Этого не может быть!

— Не поверите — погибнете.

— Хорошо, я скажу капитану, — неохотно пообещал Рамси.

— Не забудьте сообщить ему, кто вас предупредил.

Дорсетт осторожно отполз к Бетси. Сняв левый башмак, он отогнул подошву и достал из тайника нож с лезвием длиной в ладонь. Потом уселся и стал ждать.

Над горизонтом замаячил месяц, и некоторым показалось, будто на плоту появились призраки. Группа теней вдруг сорвалась с места и ринулась к центру палубы.

Раздался крик:

— Заколем свинью!

Это Хаггинс объявил о начале бунта.