Клайв Касслер - Ночной рейд

На лбу Питта выступил пот. Он был на грани потери сознания от спёртого воздуха и зловония в помещении. Прижав носовой платок к носу и пытаясь сдержать рвоту, он опустился на колени перед трупом Джона Эссекса. На коленях лежала книга; на уголке обложки выгравирована лапа с когтями. Холодный палец жуткого трупа был направлен к шее Питта. Ему и раньше приходилось сталкиваться со смертью, но у него всегда была одна и та же реакция: чувство отвращения, которое постепенно уступало место пугающему пониманию, что когда-нибудь и он сам превратится в разлагающийся труп в кресле.

Испытывая сомнения, словно опасаясь, что Эссекс может проснуться, осторожно взял книгу. Затем включил настольную лампу и пролистал страницы. Похоже, что это некое подобие дневника или личного журнала. Посмотрел на заглавие. Казалось, что слова выступают вверх из пожелтевшей бумаги.

Питт сел за письменный стол и начал читать. Приблизительно через час встал и посмотрел на останки Джона Эссекса, отвращение сменилось выражением, полным жалости.

— Несчастный старый дурак, — сказал он с печалью в глазах.

Затем выключил свет и ушел, оставляя бывшего посла в Англии снова одного в темной комнате.

Воздух стал тяжелым от запаха черного пороха, когда Питт шел позади ряда энтузиастов стрельбы из ружей, заряжаемых со ствола, на стрельбище в окрестностях Фредериксберга, штат Виргиния. Остановился около лысого человека, который сидел, перегнувшись через скамейку, напряженно вглядываясь в прицел ружья длиной сорок шесть дюймов.

Джо Эпштейн, журналист газеты «Балтимор сап» в течение рабочего времени и настойчивый стрелок черным порохом по уик-эндам, осторожно спустил курок. Последовал резкий звук выстрела, вслед за которым появился небольшой черный дымок. Эпштейн проверил попадание взглядом в телескоп и начал снова насыпать порох в ствол.

— Пока ты заряжаешь ружье, индейцы будут уже рядом, — сказал Питт с широкой улыбкой.

Глаза Эпштейна засияли, как только он узнал Питта.

— Знай, что я могу выстрелить четыре раза в минуту, если захочу.

Он проталкивал свинцовый шарик в ствол.

— Пытался дозвониться до тебя.

— Был в отъезде, — коротко сказал Питт.

Кивнув в сторону ружья, спросил:

— Что это?

— Кремневое ружье. Семьдесят пятый калибр. Было на вооружении английских солдат во время Войны за независимость.

Он передал ружье Питту.

— Хочешь попробовать?

Питт сел на скамью и прицелился в мишень на расстоянии двух сотен ярдов.

— Тебе удалось что-нибудь откопать?

— В газетном офисе есть микрофильм с обрывками информации.

Эпштейн положил немного пороха в углубление затвора.

— Задачка в том, чтобы не вздрогнуть, когда воспламенится порох в затворе.

Питт оттянул механизм затвора. Затем прицелился и спустил курок. Запал воспламенился почти у него на глазах и пошел по стволу. Заряд в стволе взорвался мгновеньем позже, отдача в плечо была такой, словно его протаранил копер.

Эпштейн пристально смотрел в телескоп.

— Восемь дюймов от неподвижного центра. Совсем неплохо для городского парня.

По громкой связи объявили о прекращении стрельбы. Стрелки отложили свое оружие и направились вперед для замены мишеней.

— Пойдем, и я расскажу тебе, что нашел.

Питт молча кивнул и пошел за Эпштейном по склону к участку с мишенями.

— Ты дал мне два имени, Ричард Эссекс и Харви Шилдс. Эссекс был младшим госсекретарем. Шилдс — его британский коллега, заместитель министра министерства иностранных дел. Оба усердно работали. Очень небольшая общественная известность. Выполняли свою работу за сценой. Очевидно, были теневыми фигурами.

— Ты только тянешь время. Должно быть больше.

— Совсем мало. Насколько мне известно, они никогда не встречались, по меньшей мере, в своих официальных ролях.

— У меня есть фотография, на которой они вместе выходят из Белого дома.

Эпштейн пожал плечами.

— Мое четырехсотое ошибочное заключение за год.

— Что произошло с Шилдсом?

— Он утонул на борту «Императрицы Ирландии».

— Мне известно об «Императрице». Пассажирский лайнер, затонувший в реке Святого Лаврентия после столкновения с норвежским угольщиком. Погибло более тысячи человек.

Эпштейн кивнул.

— Никогда не слышал об этом, пока не прочитал некролог Шилдса. Это было одной из самых страшных катастроф века.