Генри Хаггард - Джесс

В отчаянии Джон уже собрался стрелять направо и налево с тем, чтобы проложить себе дорогу, как вдруг Каролус, все еще находившийся под впечатлением полученного им урока и к тому же сильно пьяный, с ругательствами бросился вперед и вознамерился прикладом ружья нанести жестокий удар Джону. Джон отразил удар, который пришелся по спинке стула и разнес его в щепы, а в следующее мгновение смиренная душа Каролуса наверное отправилась бы в горние обители, если бы старуха, заметив, что дело принимает уже далеко не шуточный характер, не вскочила с кресла и не бросилась разнимать воюющие стороны.

— Эй, вы! — кричала она, пробивая себе дорогу кулаками сквозь толпу. — Убирайтесь отсюда вон! Я терпеть не могу подобного гама и шума. Ступайте на конюшню и приглядите за лошадьми, а то они у вас, пожалуй, разбегутся, если вы их доверите кафрам.

Каролус, съежившись, отступил назад, прочие последовали его примеру, а спустя некоторое время старуха, к великому удивлению и радости Джона, решительно вытолкала всех присутствующих за дверь.

— Слушайте, роой батье, — бодро произнесла она, — вы мне нравитесь, потому что в вас есть храбрость и вы не испугались в то время, когда вас травили. А кроме того, я вовсе не желаю, чтобы у меня в доме творились какие-либо безобразия. Если буры вернутся и застанут вас здесь, они еще более опьянеют и затем убьют вас, а потому советую вам убираться подобру-поздорову, пока еще есть время. — С этими словами она указала ему на дверь.

— Я искренне вам признателен, фроу, — отвечал Джон, весьма удивленный, что нашел в старухе столько сердечности. Очевидно, все остальное с ее стороны было всего лишь притворством.

— О, если на то пошло, — сухо возразила старуха, — то было бы очень жаль убить последнего английского роой батье британской армии: вас надо сохранить, как редкость. Слушайте. На всякий случай подкрепитесь настойкой: на дворе сыро и холодно. Когда же вы навсегда покинете Трансвааль, то, вспоминая об этой стране, вспомните также и о том, что вы обязаны жизнью тетушке Кетце. Но знайте, я ни за что бы вас не спасла, если бы вы струсили. Я требую, чтобы мужчина был мужчиной, а не тем, чем оказался трусишка Каролус. Ну, ступайте!

Джон налил себе стакан настойки и осушил его до дна, а затем вышел из дома и вскоре скрылся в темноте. На дворе ни зги не было видно, так как дождевые тучи заслонили месяц. Всякая попытка искать лошадь не привела бы ни к чему, но могла окончиться для него весьма пагубно, ибо он легко мог вновь попасть в руки буров. Оставалось одно: идти пешком до Муифонтейна. Ему необходимо было сделать десять миль, и с этим приятным сознанием в душе он пустился в далекий путь.

По прошествии часа он, к своему ужасу, обнаружил, что сбился с дороги.

Остановившись на четверть часа, чтобы определить свое местоположение, и думая, что набрел на верный путь, он вновь храбро зашагал по направлению к возвышающейся вдали темной массе, которую он принял за холм Муифонтейна. Он не ошибся, но вместо того, чтобы взять влево, отчего непременно наткнулся бы на дом или, вернее, на то место, где стоял этот дом, он взял несколько вправо и обошел половину холма, прежде чем заметил ошибку. И то он никогда не открыл бы ее, если бы не очутился в овраге, известном под названием Львиного рва, где несколько месяцев тому назад имел достопамятный разговор с Джесс перед ее отъездом в Преторию. В то время как он, оступаясь на каждом шагу, напрасно искал тропинку в гору, дождь перестал, и около полуночи небо прояснилось. Луна осветила груду исполинских камней, и Джон тотчас распознал место, в котором очутился. Само собой разумеется, что он к этому времени едва стоял на ногах от усталости. В течение почти целой недели он был в дороге, а последние две ночи не только не спал, но, напротив, находился в напряженном состоянии из-за грозящей всякую минуту опасности. Если бы не стакан настойки, которым он подкрепился, он никогда бы не прошел тех пятнадцати миль, которые отделяли его от жилища тетушки Кетце. Теперь он чувствовал себя совершенно изможденным и лишь мечтал о том, как бы укрыться где-нибудь в скалах и заснуть. Тут ему припомнилась небольшая пещера, находившаяся невдалеке от вершины оврага, та самая, в которой некогда укрылась от бури Джесс. Он ходил туда однажды вместе с Бесси, уже после помолвки, и она ему тогда же сообщила, что это одно из самых любимых мест уединения Джесс.

О, если бы ему только удалось добраться до пещеры, то он, по крайней мере, мог бы в ней укрыться от холода и сырости! Пещера эта, наверное, не дальше чем в трех сотнях ярдов от него. А потому он снова побрел по сырой траве, через камни, пока не достиг развалин каменной груды, разбитой молнией на глазах у Джесс.